Владимир так и сделал. Нажав рукой один камень, он изо всей силы пнул второй. Послышался какой-то взрык, стена чуть дрогнула, но больше ничего не произошло. Призрак схватился за голову и издал стон, а затем что-то пробормотал.
Наконец, замороченный Владимир, изо всей силы надавил носком сапога на нижний камень и, одновременно, ладонью правой руки на верхний.
Раздался невыносимый скрежет. Часть стены отошла, образовав потайной проход, откуда вырвался поток затхлого воздуха. Борода высвободилась, призрак отлетел к другой стене. Проход снова закрылся. Привидение исчезло.
Затем снова раздался скрежет. Отошла часть стены, в которой была зажата цепь, оттуда также дунул затхлый ветер, вынесший призрака. Растопырив руки, он влип в стену и застыл. Второй потайной проход также закрылся.
Поначалу Владимир хотел спросить: как так случилось, что призрак, обладающий, как выяснилось, способностью проходить сквозь стены, оказался зажатым дверями потайных проходов и не смог высвободиться сам. Однако затем его внимание привлекло то, что цепь, долженствующая быть, по всем канонам, оковами на руках и ногах, висела на шее призрака несколькими кольцами.
- Это не оковы, - призрак словно прочитал мысли Владимира. - Это цепь моего рыцарского ордена. Когда-то я отправился в поход со славным королем Ричардом. Его звали Львиная Грива - за пышную шевелюру, подобную украшению льва, или же Львиный Зев - ибо он издавал такой рык, что враги, заслышав его, пускались наутек. Стоило только его повару подать к столу пережаренное мясо, как он уподоблялся льву и рычал, подобно дикому зверю... Но я - я дал бы ему прозвище Куриные Мозги, ибо таковыми он и обладал, несмотря на то, что был первейшим из рыцарей. О, у меня есть на это полное право! Собираясь в поход, он на карте разметил все земли, которые собирался завоевать, и отписал их тем, кто будет его сопровождать. Мы, одерживая победу за победой, двигались вперед, однако стоит ли говорить, что, по мере продвижения, наши ряды пустели, поскольку те, кому передавались в дар завоеванные земли, предпочитали оставаться там. В конце концов, нас осталась только горстка храбрецов, вынужденная повернуть назад, поскольку таким количеством мы уже ничего не смогли бы завоевать. Тогда король, желая вознаградить оставшихся, обещал преподнести каждому по возвращении рыцарский орден, богато изукрашенный драгоценными камнями, свидетельство причастности к избранным, привилегии которых будут заключаться в том, что... Я не запомнил всего, им перечисленного, но твердо помню - нам разрешалось в присутствии короля сидеть, не снимать головного убора и ходить в домашних тапочках. Тогда же, обратившись ко мне, он спросил, какую цепь желаю я для причитающегося мне ордена. "Вот такую", - ответил я, оглядевшись и приметив колодец. Конечно, я имел в виду, что она будет изготовлена из чистого золота, и иметь такую же длину, но был, разумеется, понят превратно. Король прослезился. "О, мой скромный товарищ по оружию! - воскликнул он. - Скромность, скромность и еще раз скромность - вот отличие настоящего рыцаря! Я не могу вручить тебе орден прямо сейчас, по причине его отсутствия, зато... Эй, подайте сюда цепь!" Слуги немедленно исполнили его пожелание, и он, по-прежнему со слезами на глазах, торжественно повесил ее мне на шею... С орденом потом как-то не получилось, а вот это, - он с ненавистью потряс цепью, - я был вынужден с тех пор носить, не снимая, поскольку стал при каждом удобном и неудобном случае живым примером храбрости и бескорыстия...
- Конечно, на правах моего спасителя, ты вправе спросить, как я здесь оказался, - продолжил призрак, явно обрадованный возможности поговорить. - Клянусь чем угодно, мне и самому хотелось бы это знать. Да-да, не удивляйся. Мы защищали какой-то замок. Нас осадило такое количество неприятеля, что обычный муравейник для сравнения не годится. Они кишели повсюду, постоянно делали приступы, и нам приходилось туго, несмотря на богатые запасы провианта. Кроме того, подземные резервуары были полны чистейшей воды, так что мы могли продержаться хоть сто лет в ожидании помощи, если бы не обилие неприятеля, ведшего осаду вопреки общепринятым правилам. Их предводитель согнал местных жителей, и пообещал отдать на их нужды все камни, которые им удастся добыть из крепостной стены. По ночам они этим и занимались, мешая уснуть беспрерывным скрежетом у подножия. Если бы ты только мог представить себе, какой ущерб они причинили!.. И вот, когда наш замок в буквальном смысле уже качался от ветра, лишенный опоры в значительной мере, неприятель пошел на решающий приступ. Мне выпало защищать северную стену. Я там и находился, обустроив себе маленькую палатку прямо на стене, чтобы не покидать вверенного мне места. Здесь я сражался, здесь же спал и принимал пищу. Кстати сказать, для решающего приступа неприятель выбрал самое неподходящее время - время обеда. Мой оруженосец был весьма обеспокоен приступом, хотя чего нам было беспокоиться? Штурмовали южную стену, а мы защищали, как я уже говорил, северную... Лучше бы он обеспокоился куропатками, которые были явно недожарены. Приступ, конечно, тоже дело важное, но нельзя же из-за него допускать, чтобы обед подавался в некачественном виде!.. Я как раз выговаривал ему, вынужденный перекрикивать приближающийся шум битвы, когда какое-то копье, пробив материю моей палатки, пронзило этих самых куропаток, насадив их на себя, будто на вертел. Но я не придал этому значения, решив, что это повар решил исправить свою оплошность. "О, да! - вскричал я. - Подержите их над медленным огнем еще минут двадцать и непременно полейте острым соусом..." Что сталось с теми куропатками, я не знаю, поскольку сразу же вслед за их исчезновением, услышал:
- Тебе обязательно брать кого-нибудь в плен?
- Конечно! Может быть, мне повезет, и я, наконец-то, разбогатею.
- Тогда возьми кого-нибудь другого. Этого не прокормишь. Ты только посмотри на его стол...
Мне стало интересно, кто и кого собирается взять в плен и нельзя ли в этом поучаствовать, но в этот момент замок рухнул, лишив меня и обеда, и возможной добычи. Судя по всему, я либо погиб, либо попал в плен. Но я так до сих пор и не выбрал для себя, что предпочтительнее. Однако, склоняюсь к тому, что, как это ни печально сознавать, скорее второе, чем первое.
- Это почему? - поинтересовался Владимир.
- Видишь ли, юноша, после гибели доблестного рыцаря, о нем слагают песни и легенды, в отличие от тех, которые попали в плен. А так как я до сих пор не слышал ни одной о себе, то следует признать...
И он горько вздохнул.
- Конечно, остается слабая надежда, что мне воздвигнут памятник, которого я не могу увидеть, будучи насельником этого замка, но... нужно как-нибудь набраться мужества и взглянуть суровой правде в глаза.
- А может быть... - начал было Владимир, но призрак не дал ему договорить.
- Ты что же, смеешь сомневаться в моей доблести? Что мне положены песни, легенды и памятник? Мне?.. Да знаешь ли ты, что как-то раз, в пылу жаркой битвы, я впервые встретил противника, равного мне по силам и умению. Мы схватились, и вскоре я обратил внимание на то, что шум сражения утих. Улучив момент, я бросил взгляд по сторонам и обнаружил, что битва прекратилась, что враждующие стороны заняли места поудобнее и с восхищением мною наблюдают за нашим поединком. Однажды я промахнулся, и что, ты думаешь, я услышал? Кто-то воскликнул: "Да, он промахнулся, но это был самый блестящий промах, какой мне когда-либо доводилось видеть!" Пыль и песок взлетали к небесам, звенело железо, ржали кони, науськивали болельщики... В пылу схватки я даже не заметил, что, пользуясь сильной запыленностью, вражеский рыцарь менялся на свежего... День сменялся ночью, а ночь - днем. Наш поединок не прекращался ни на минуту, пока я, наконец, совершенно обессилев, не был вынужден признать свое поражение. Бессильно опустив меч, я ожидал рокового удара, долженствующего принести мне позор. Однако мой противник, по всей видимости, оказался менее благородным, чем я думал, и не желал нанести мне этот удар-мизерикордию, чтобы избавить от насмешек. Я склонил голову, пыль и песок постепенно осели... Я был совершенно один в окружающем меня пустом пространстве песчаной долины... Как мне потом рассказали, противоборствующим сторонам просто надоело на меня смотреть, поэтому они заключили мир и разошлись по домам. То есть, не зная, что мои товарищи покинули меня, я продолжал битву в одиночку! Скажи же, знаешь ли ты рыцаря, более достойного памятника, чем я? И более скромного, поскольку вполне удовлетворюсь постаментом, на котором вполне способен постоять за себя сам? Бывал ли ты по ту сторону моря? Знаешь ли ты, что там есть величественные сооружения, именуемые пирамидами? Сам я их не видел, но мне рассказывали, что они высотою почти до неба. И если одну из них снести наполовину, полагаю, такой пьедестал был бы мне под стать. Суди сам...