Р. К. Миньяр-Белоручев
Как стать переводчиком?
1. ПЕРЕВОДЧИК — ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО?
В начале октября 1949 года я, старший лейтенант Советской Армии, выпускник Военного института иностранных языков, прибыл в штаб Группы советских оккупационных войск в Германии для прохождения дальнейшей службы. Бывшему летчику, сменившему профессию в результате ранения во время штурмовки войск противника, новая специальность далась сравнительно легко, и назначение переводчиком-референтом в отдел внешних сношений не вызвало огорчения. Первое испытание меня ожидало сразу же после вступления в должность. Телефонный звонок адъютанта командующего Группы войск вызывал переводчика французского языка срочно в штаб, где с минуты на минуту ожидали приезда начальника французской военной миссии. Принимать его должен был заместитель командующего генерал-полковник И. Высокий чин генерала смущал меня в ту пору гораздо больше, чем первая профессиональная проба сил.
И действительно, общение с французским полковником, хорошо воспитанным и образованным человеком, особых трудностей не вызывало. В конце приема он передал генерал-полковнику письмо от командующего французскими оккупационными силами в Германии, которое, повертев в руках, мой высокий начальник отдал мне со словами: «Читай!». Я вспомнил своих славных учителей с французской кафедры Военного института, которую возглавлял человек большой культуры и большого опыта работы на военно-дипломатическом поприще — полковник Маркович С.Б. Его подчиненные настойчиво добивались от нас безукоризненного перевода с листа, одного из труднейших видов устного перевода, при котором переводчик обязан предъявленный ему иностранный текст прочесть без запинки на родном языке. Все это вихрем пронеслось в моей голове в то время, как генерал-полковник передавал полученное им письмо, которое он держал почему-то вверх ногами. Первый взгляд, брошенный на текст письма, придал мне уверенность: текст был печатный и разбираться в незнакомом почерке не требовалось. Остальное было делом «техники», письмо было прочитано по-русски без запинки и без спасительных «эканий» и повторов. Французский полковник и его переводчик (в официальных встречах представителя каждой стороны сопровождает свой переводчик) переглянулись, а затем я услышал пакет комплиментов, обращенных в мой адрес французами. Тут же последовала реплика генерала: «А за что я ему деньги плачу?!»
Запомните этот эпизод и сравните с тем, что со мною случилось позже.
В мае 1966 года в моем кабинете начальника кафедры французского языка Военного института иностранных языков раздался телефонный звонок. В трубке зазвучал хорошо поставленный командный голос: «Товарищ полковник, Вы поступаете в распоряжение главкома ракетных войск маршала Советского Союза Н. И. Крылова. Завтра Вам надлежит прибыть на военный аэродром для вылета на космодром в Байконур».
На следующий день ситуация прояснилась. В июне в Москву с официальным визитом прибывал президент Франции генерал де Голль. Он был первым иностранным политическим лидером, кому решено было показать наши космические достижения непосредственно на знаменитом космодроме. Это было оглушительно! Впервые перед официальным представителем Запада приоткрывалась завеса советской «сверхсекретности».
Допуск в святая святых нашей космонавтики был строго ограничен, поэтому и количество лиц, сопровождающих французского президента, было сведено до минимума. Одновременно решено было обязанности переводчика возложить на военного, имеющего соответствующий допуск. Выбор пал на мою персону.
Наша первая (и, естественно, без французских гостей) поездка в Байконур продолжалась дня три. Проходили бесчисленные репетиции будущего приема президента Франции вплоть до парадного обеда в помещении огромного ангара, где продолжалась работа над космическими спутниками для будущих запусков. К сожалению, за обильный и даже изысканный обед, с переменой не только блюд, но и вин, с нас взыскали приличные суммы.
Не знаю, как для других лиц из команды приема Шарля де Голля, но для меня дни, проведенные на космодроме, оказались полезными. Беглое знакомство с ракетами, стартовыми площадками, «космическим сленгом» пополнили мой запас русских терминов, французские эквиваленты которых предстояло, найти в Москве в военных французских журналах. Правда, в бытовом плане дни, проведенные на Байконуре, оказались тяжелыми. Несмотря на май месяц, космодром представлял собой раскаленную сковородку с температурой воздуха в районе 40°C. При этом ни в гостинице, ни в других помещениях не было кондиционеров, которые бы создавали нормальные условия для работы и отдыха. Местные офицеры утверждали, что кондиционеры имеются только в помещениях, где расположены приборы, требующие постоянных умеренных температур. Я невольно вспоминал свое недавнее посещение Индии, где наша делегация выходила на улицы погреться после прохладных номеров гостиницы.