Еще две с половиной тысячи лет назад Конфуций говорил: «Единственная настоящая ошибка — не исправлять своих прошлых ошибок». А китайский писатель уже двадцатого века, Бо Ян, писал: «Китайцы не привыкли признавать ошибки, наоборот, у них находится тысяча оправданий, чтобы скрыть собственные промахи. Чтобы скрыть их, они тратят много сил и энергии, совершая, таким образом, еще большую ошибку». Поэтому если вы вдруг почувствуете, что ваш китайский партнер начинает юлить — не важно, по какому поводу, — имейте в виду: это первый признак того, что он допустил оплошность и всеми силами старается скрыть ее.
Был у меня как-то случай. Ловил я такси, и подобрал меня некий местный Иван Сусанин. Сказал я ему адрес, он многозначительно морщит лоб, достает карту и начинает с умным видом ее разглядывать. Я ему — ни чжидао ма, мол, знаешь, куда ехать? Он в ответ: чжидао, чжидао, еще как чжидао! А я вижу — нет в нем уверенности, глазки бегают. Ну ладно, думаю, вроде клянется, что сообразил, если что — сам подскажу, я-то дорогу знаю. Едем. Поначалу вроде как даже в правильную сторону. Проехал мой таксист один поворот, куда свернуть можно было. Я молчу. Подъезжаем ко второму возможному повороту. Я ненавязчиво интересуюсь: не желает ли уважаемый товарищ водитель повернуть в нужном нам направлении? Он что-то бурчит себе под нос и, как Шумахер, топит педаль газа. Ладно, думаю, может, забыл заранее в нужный ряд перестроиться — не беда: там впереди еще одной улочкой можно проехать. Заблаговременно говорю ему: шифу, на следующем перекрестке налево! Даже пальцем показываю и рукой перед носом машу, траекторию поворота в воздухе изображаю. И что же вы думаете? Этот Сусанин (теперь понимаете, почему я его изначально так обозвал?) проезжает перекресток по прямой, останавливает свою колымагу метров через сто и заявляет: я поломался. Я сижу, упорно делаю вид, что не понимаю по-китайски. Тогда он глушит двигатель, выходит из машины, открывает капот и начинает будто бы ковыряться в движке. Делать нечего, пришлось мне выползти, перейти дорогу и поймать другое такси, в обратном направлении. И едва я уселся в другую машину, мой Сусанин быстренько захлопывает капот, сигает за руль и с проворотом, аж дым из-под колес, улетает.
Конфуций сказал: «Я еще не встречал человека, который, зная о своих ошибках, признал бы свою вину перед самим собой».
Знакомые китайцы уверяли меня, что это тоже одно из проявлений боязни потерять лицо: не знаю, как ехать, но все равно повезу. Сродни детскому: назло бабушке отморожу себе уши. Ладно, допускаю. Но что ж ему мешало-то повернуть, когда я ему абсолютно конкретно подсказывал, куда именно нужно сворачивать? Даже пальцем тыкал, хоть и учили меня, что это некультурно. Но ведь и в этом случае, говорят мои китайцы, он потерял бы самоуважение. Я, если честно, до сих пор не понимаю, что здесь такого унизительного. Получается, увезти в неведомую даль — это нормально, тут самоуважение на высоте, а качественно выполнить ту работу, на которую ты подписался, — вроде как не комильфо.
Бог с ним, с таксистом, невелика беда, тем более что денег он с меня не взял. В быту подобные ситуации встречаются не так часто, и ущерб от них невелик. Разве что, спрашивая китайца на улице, как куда-либо пройти, не поленитесь продублировать вопрос еще паре-тройке прохожих: если из четырех опрошенных трое показали в одну и ту же сторону, то вероятность того, что вы все же рано или поздно попадете в нужную точку, достаточно высока… Ведь даже если китаец понятия не имеет, о чем его спрашивают, он ни за что в этом не признается: все равно махнет рукой в произвольном направлении, хотя не факт, что он вообще понял ваш вопрос, потому что он не говорит на путунхуа, а только лишь на шанхайском диалекте. Возможно, именно по этой причине в Шанхае так много общественных туалетов — они натыканы буквально на каждом углу. Потому что если китайцы с непоколебимой уверенностью в глазах начнут вас гонять по кругу, показывая каждый раз в другую сторону, то, глядишь, минут через десять физиологическая надобность отпадет сама собой.