Кроме того, поскольку они учились в одном учебном заведении, Лиза прямо-таки чувствовала себя причастной к судьбе своего кумира. Она очень обрадовалась, когда Павлик стал известным актером и шоуменом. Это подтверждало ее мысли об светлом, усеянном розами без шипов, «правильном» пути прекрасного человека, чьи ясные глаза и добрая улыбка глядели на нее с рекламных щитов и с экрана телевизора. Однажды Лизе крупно повезло. По крайней мере ей казалось именно так — в начале. На вечеринке у своей подруги она встретилась с Соней и Наташей. Обе очень хорошо знали Павлика. Соня училась вместе с ним в одной группе, а Наташа работала вместе с Павликом в одной кинокомпании. «Надо же, как повезло!» — подумала Лиза про девушек. Ей казалось, что находится рядом и дышать одним воздухом с Павликом — величайшая привилегия.
И Лиза завела беседу о своем кумире, вдохновенную и многословную — и говорила, пока не осеклась при виде иронии на лицах «счастливиц». Лизиных восторгов они явно не разделяли. «Большого ученого ума, говоришь?» — смеялась Соня. — «Но ведь его работы считали лучшими, — не сдавалась Лиза, — и курсовые и диплом», — «Честно говоря, не думаю, что нужно хоть какие-то мозги иметь, чтобы написать такую дипломную работу… Одна тема чего стоит. «Архитектура деревни Гадюкино в работах художника Змеюкина»! Этот домик в том пейзаже, а этот в другом. Реестр, одним словом. Так что извини», — «А почему же хвалили?» — Лиза цеплялась за соломинку. — «Да потому, что все эти работы ему мама писала. Она еще у нас преподавала. Ну, ты помнишь, кудрявая такая. Что же им, коллегу прикладывать, мордой об стол? Вот и хвалили. Тем более, что тетка она неплохая, трудолюбивая, но без особого полета», — «Надо же, — засмеялась Наташа, — а я-то никак понять не могла, как же он университет окончил?» — «Почему?» — Лиза была готова расплакаться, — «Да туповат он, между нами, девочками, и к тому же в общении… неприятен. Я в его команде работала и при первой же возможности в другую группу перешла — и гуд бай, май лав!» — «А как же тогда все? Что такое Павлик?» — Лиза совсем упала духом, — «Штаны!» — хором ответили Соня с Наташей. «Ну, фактура у него подходящая, — снисходительно пояснила Наташа, — ее и эксплуатируют в хвост и гриву. Шоу-бизнес к штанам очень по-доброму относится. Польза от них есть, доход. Взять, вот, к примеру, тебя. Смотрела столько лет в лучистые Павлушины глаза и плакала от умиления. И другие так же. Так что миссию свою Павлик выполняет. А чем прекрасный принц является в реальной жизни — этого лучше не знать».
Конечно, Лизиной коллизии, пардон за каламбур, можно посочувствовать. Но девушка сама виновата. Ей бы присмотреться, разобраться: и за что я его полюбила? За красивые глаза? Нет, скорее за то, что он символизировал: успех, который не надо ни зарабатывать, ни поддерживать, ни упрочивать. Просто живи «как надо» — и все у тебя будет. Павлик олицетворял надежду на светлое будущее для всех «хороших мальчиков и девочек». И блистательный кумир превратился в грубо раскрашенную марионетку, едва трепетная девушка Лиза узнала подноготную Павлушиного «полета в стратосферу» — личные связи в институте, нехитрая функция «фактурного мальчонки» в неромантичной индустрии шоу-бизнеса.
Не стоит ударяться в обожание символа. Да и реалии собственной жизни под глянец подстраивать — дело неприбыльное, опасное тяжкими душевными разочарованиями. Но что делать, если вам хочется — или даже требуется — хорошо смотреться? То же, что и любой имиджмейкер. Поступайте, как вам удобно, и демонстрируйте окружению лишь ту часть своей жизни, которая подпадает под образец. При этом не позволяйте «аудитории» подходить чересчур близко и настойчиво принюхиваться к вашему поведению, мыслям, переживаниям. Мало ли что унюхают!
Надо признать: существует целая психологическая категория людей, которым демонстрация заменяет реалии бытия. Это экстраверты. Им легко дается эксплуатация «образцовых» фрагментов своей личности. То, что общество видит и обсуждает, для экстраверта и есть действительность. Экстраверты охотно работают не над художественными или научными произведениями, а над собой: ведь собственный образ — ничуть не менее достойный объект, чем образ, например, литературный? Есть и другие психологические типы. Им — интровертам — претит постоянно подстраиваться и прогибаться, их утомляют пересуды и советы «добрых друзей». Зачастую интроверты предпочитают перейти в категорию «оригиналов»: в таком положении можно лоббировать свои интересы, как бы не замечая реакции публики. Велика вероятность, что принципы какого-нибудь талантливого «оригинала» станут новым примером для подражания. Это, действительно, большой успех.
Да, успеха и известности хочется всем. Практически без исключения. Даже тем, кто годами обходится без человеческого общества и вообще живет жизнью отшельника. Вспомните честолюбца из «Маленького принца» Экзюпери. Вокруг тебя плещут аплодисменты, аплодисменты — а ты встаешь и раскланиваешься. И так много, много раз — пока не надоешь своим почитателям, и они не сбегут… на другую планету. Кстати, а вы знаете, что на планете с нехитрым названием ТВ, где обитают самые упорные честолюбцы, бурные овации есть тяжелая работа, а вовсе не спонтанное выражение чувств? Что оглушительные выкрики, приветственный свист и восторженные юные лица записываются отдельно от творческого процесса? Ходит ассистент и кричит, разогревая аудиторию: «Громче! Активнее! Где ваши руки? Где ваши глотки? А ну поднажми! Еще раз, все вместе!»
Разумеется, аудитория, вернее, ее бурная реакция — жутко важная часть мероприятия. Ведь там, где концентрируются честолюбцы, почитатели в цене. А честолюбцы отнюдь не всегда — в том числе и весьма известные, достигшие успеха и получившие признание. Впрочем, эти два столпа — кумиры и поклонники — на которых держатся миры шоу-бизнеса и политики, друг без друга вообще не котируются. Представляете, чем бы занимались идолы без фанатов, или фанаты без идолов? Скорее всего, бегали по неприютным пустошам, оглашая окрестности жалобными воплями: «Где ты, солнце мое незакатное, радость моя единственная, блаженство мое неземное?». Мда. Как говорил ослик Иа-Иа: «Душераздирающее зрелище… Вот как это называется — душераздирающее зрелище».
К тому же многие представители «зрительской массы» сами мечтают о «пятнадцати минутах славы». И самый верный способ, как им кажется — это показаться на экране перед миллионами пар глаз, хоть на пару секунд. Честное слово, даже помаячив на экране несколько минут, знаменитостью не станешь. И узнавать в транспорте, на улице, в магазине вас не будут. И неизбежно возникает некоторое разочарование: я перенес столько мучений, преодолел столько преград, сделал столько прыжков, приседаний и взмахов, пережил столько треволнений, а меня не то, что в Голливуд не пригласили — вообще не заметили. Может, я в чем-то ошибся? Надо попробовать еще разок.
Поэтому, как бы это ни было утомительно — свистеть, хлопать, орать и визжать три, а то и все пять часов подряд, толпа желающих попасть, как Фрекен Бок, «в телевизор» не убывает и в фойе телестудий вечно не продохнуть. А через орду почитателей (к тому же непременно чьих-то чужих почитателей) с трудом протискиваются честолюбцы. По их физиономиях легко вычислить, насколько они успешны: самые благодушные и доброжелательные, как правило, широко известны… в узком кругу, а надутые и зыркающие исподлобья — это самые раскрученные и намозолившие публике не только глаза. Французская писательница Натали Клиффорд Барни посмеивалась: «Слава — это когда тебя знают люди, которых ты не желаешь знать», а ее гораздо более знаменитый коллега и соотечественник Оноре Бальзак высказывался еще саркастичнее: «Слава — товар невыгодный. Стоит дорого, сохраняется плохо». Но пусть звезды воспринимают съемки для ТВ как скучное, хотя и необходимое занятие, рецензии на свою деятельность не читают, а измеряют линейкой, на тусовках скучают, от фанатов прячутся, к оранью и хлопанью относятся скептически — они все-таки держатся за свой статус. И крайне редко отказываются от своего высокого удела. Высокого, хоть и утомительного.