- Мы бы тебя впустили, - сказала хозяйка, - странника грех не приветить, но ступай ты лучше к нерадивой Матрене, может, поможешь ей в беде. Мы всей деревней голову ломали, как Матрену выручить, а ты человек пришлый, глядишь, наведешь на ум. А где Матрена живет, сам догадаешься, - хозяйка вздохнула.
Егорша пошел вдоль деревни и увидел избу. Плетень перед ней плел кто - то криворукий, потому что колья клонились в стороны, натыкались друг на друга. Лоза была наверчена как зря, где густо, а где пусто. Изба стояла как баба, ухватившаяся за больной бок. Окошки перекошены, ставни повисли на одной петле, узор на них был не завитушками, а грубо вырезанными углами, скособоченная дверь едва закрывалась, солома на крыше была наброшена так небрежно, что сползла с угла, оголив жерди.
- Да, мимо избы нерадивой Матрены точно не пройдешь, - почесал в затылке Егорша, - это ж постараться надо так свое жилище изуродовать.
Егорша стукнул в дверь осторожно, но та все же слетела с петель, едва не ударив парня по носу. В избе было тихо, лишь слышалось какое-то хлюпанье.
- Хозяева, - крикнул парень, - дома вы, нет ли.
- Добрый человек заходи, злой мимо иди,- послышался плаксивый бабий голос.
Егорша переступил порог и замер в удивлении.
- Какая злая сила у вас тут хозяйничала? - ахнул парень.
- Вот, сидим, и встать не можем, - дребезжащим голосом возвестил хозяин. На лавке, рядом с толстой неопрятной бабой сидел мужичок. Баба держала на коленях ребенка, завернутого в мужнин кафтан. Ребенок сладко посапывал, перевернутая люлька валялась на полу, щедро засыпанном соломой, куриными перьями и нечесаной волной.
- Да вы ж дитя заморозите, - чего печку не затопили, на улице холодно, руки прихватывает, - возмутился Егорша.
- Печку, говоришь, затопить, - плаксиво заговорила баба, - а где она печка-то, вся разворочена.
Егорша огляделся и понял, что по деревне гуляли только отголоски бури, хозяйничала она в избе. Стол был перевернут, горшки и плошки перебиты, пол взрыт, будто его кто хотел вспахать, дрова раскиданы. Сквозь не закрытый соломой угол крыши Егорша увидел серое посмурневшее небо, и скоро легкий снег посыпался в избу. Баба поежилась и тесней прижалась к мужу.
Егорша подошел к малышу. Он спал раскрасневшись.
-Не зря тебя в деревне нерадивой Матреной называют, - усмехнулся парень, - печка развалилась, съестным и не пахнет.
- И не пахнет, - жалобно повторил хозяин и глубоко со всхлипом вздохнул.
- Глаз у тебя что ли нету, - обозлилась Матрена, - видишь, сижу. Соседка обещала, если за весь день с лавку не поднимусь, вечером похлебки принести. Слышь, милок, сходи за водой, горло пересохло.
- Да, чудные дела у вас в деревне творятся, - повертел головой Егорша, - а ведра-то где?
- А нету, побили их, с ковшиком сходи. Бабы весь день у колодца толкутся, нальют водицы в ковшик.
Когда Егорша принес воды, Матрена с жадностью ухватила ковш и начала пить большими глотками.
- Мне оста-авь, - толкал ее в бок муж, - хоть воды хлебнуть
- На, Емеля, держи, - баба сунула мужу в руки ковш, вытерла рот и подпрыгнула. - Ишь, толкаются, супостаты, - заругалась она, - опять на волю просятся.
Ребенок на коленях проснулся и заплакал.
- Все из-за лени твоей, - прошипел муж и тоже подпрыгнул.
- Держи крепче, прижимай их, охламонов, - завопила Матрена, качая малыша. - А ты, муженек, не сердись, я и так наказание несу. Да я б теперь минуточки не посидела бы, все переделала бы, а теперь встать не могу-у-у, - Матрена завыла, прижимая одной рукой плачущего ребенка, другой вытирая обильные слезы
- Приклеили тебя либо к лавке? - усмехнулся Егорша.
- Послушай, соколик, какая беда у нас приключилась. Тому уже несколько дней, как зашел в нашу избу странник. Старичок, росточку невеликого, седенький, а глаза прямо то зеленым огнем горят, то желтым светятся. Чудной старичок, и одет по чудному - левая пола поверх правой запахнута. Я только отдохнуть прилегла...
- Отдохнуть, - передразнил муж, - с вечера как завалилась, так к обеду еще и не вставала. Ребятенок голодный плачет, а она хр-хр на теплой печи.
- Молчи, - ткнула мужа в бок Матрена. - Сел старичок на лавку, а под лавку ящик задвинул, который с собой принес и прицыкнул на него, смирно, мол, сиди. Мне странно показалось, что дедок с ящиком разговаривает, только рот раскрыла спросить, а он говорит, что это у тебя, Матрена нерадивая, печь не топлена, похлебка не варена. Надо же знал, как меня зовут. Я ласково так отвечаю, тебе, дед надо, ты и топи, а я на печке пока не замерзла. Он не отстает, стыдить меня вздумал. Плохая ты хозяйка, Матрена, никудышная, о муже и детенке не радеешь. Ах, я плохая, так иди, ищи хорошую, а у меня, плохой, на лавке не рассиживайся. Я не ленюсь, день - деньской тружусь, мужу рубаху заштопать некогда, ходит с прорехой, прямо стыд берет, да разве все успеешь? Старичок заулыбался и такой ласковый стал, будто меду поел и голос такой же сладкий. - А хочешь, спрашивает, я тебе двух помощничков подарю, все переделают, ты лишь успевай им работу подкидывать. Ох, мне бы подумать, стоит ли от чужого человека подарки принимать.
- А когда ты в последний раз думала?- вякнул муж, - глаза на дармовщину разгорелись, а теперь вот сиди.
- Да я ж как лучше хотела! - с отчаянием в голосе воскликнула Матрена, - думала, как в сказке будет, которые наши старухи про чудных странников рассказывают. Если приветишь такого, до конца жизни в довольстве жить будешь. А тебе только и дел - на печи лежи, ногу об ногу чеши, да щи хлебай.
- Стариков подарок из другой сказки, из страшной,- вздохнул Емеля,- достал дедок ящик из-под лавочки, замок снял и крышечку откинул. Как выскочили два молодца, ростом с аршин, плотненькие, щекастые, глаза так и горят.
- Баловством горят, - всхлипнула Матрена.
- Что делать надо, - спрашивают. Моя хозяйка обрадовалась, принялась перечислять: печку подмажьте, люльку почините, волну вычешите, ниток напрядите, обед приготовьте, пол подметите, крышу подлатайте, плетень сплетите, белье на речке выколотите.
- Поднялся шум и гам, - быстро заговорила Матрена, - мальчишки, словно козлятки по стенам, потолку прыгать начали и приговаривают: как сумели, так смогли, как сумели, так смогли. Солома сыплется, волна летит, пылища от веника стоит, ох, света белого мы не взвидели. Начали мальцы щи варить, покидали в чугун свеклу с морковкой, кочаном капусты сверху прижали, в печь поставили, стали печку топить, чуть избу не сожгли. Мы им кричим, стойте, хватит, не нужно нам больше помощи, они и не слышат. Побежали на речку, мостик раскурочили, глины набрали, в избу принесли, все вымазали, а у печки угол выломали. Вот какие помощнички нам, соколик, достались. Горшки перебили, за люльку ухватились - чинить, так мы с мужем еле ее отняли. Похватали вещички, что у меня в углу лежали...