— А нельзя было позвать меня к себе менее… громогласно, что ли? Откуда мне знать, что там у вашего секретаря в голове? Мы не подруги! Про вас она ничего не говорила.
— Вообще ничего? Совсем-совсем?
Немного отодвинувшись от Михаила, я уставилась на него как баран на новые ворота. Что происходит?
— Так… В ваших глазах какой-то не совсем здоровый блеск… да и парфюмом воняет так, что глаза слезятся… Улыбка до ушей… только не говорите, что вы с ней уже успели познакомиться поближе…
Мужчина лишь поджал свои губы, похлопал глазками и требовательно заявил:
— Она молчит, понимаешь? Я тут сижу и волнуюсь, а у нее на лице такое выражение, будто по ней вчера каток проехался… При чем раз десять… И что это может значить?
— Да что угодно, — прошептала я. — я могу идти? И что там на самом деле с Гирманом? Он правда недоволен?
— Правда! Он открыто не жаловался, но по его голосу не понять, чего ему на самом деле надо. Так что вот тебе последние документы на подпись, завтра утром наслаждайся общением с этой непробиваемой скалой, не знающей, что такое эмоции. Но у Ксюши спроси, пожалуйста, как она? Как вчерашний вечер прошел… ну… и все такое, хорошо?
— Вы дети малые? Да кто о таком спрашивает? Сами и узнайте! Я специально что-то выпрашивать не стану, если захочет поделиться, то выслушаю.
— Женщины, — рыкнул начальник, — то вас не заткнуть, то информацию клешнями не вытянуть… Ладно, иди уже, работай, раб!
Новость о Гирмане меня удивила и озадачила. Что я могла сделать не так? Может предложение о чае было проверкой? Что могло не понравиться? С другой стороны — я вообще думать об этом не хочу, у меня тут развод, драма и мне не до мужчин!
Весь день был похож на воронку, в которую затягивало. Ксения избегала общения, полностью загруженная делами, я видела, как сильно она устала, но в тоже время украдкой поглядывала на дверь начальника. Не думаю, что прошлая ночь ей не понравилась, а вот то, что вымотала — это да, это видно. В любом случае, это вообще не мое дело. Не хочу я ничего знать ни о чьих похождениях, так что пусть во всем разбираются сами!
Уже ближе к вечеру, когда все сотрудники собрались домой и бурно обсуждали свои планы на вечер, меня в очередной раз застали врасплох:
— Уже поздно, что вы тут делаете? — стоило мне обернуться на звук голоса, как за окном сверкнула молния и уже спустя мгновение раскат грома заставил подпрыгнуть на месте. Свет в офисе погас, а вот глаза Игоря Олеговича напротив — сияли, словно волчьи… Да нет же… Это все моя бурная фантазия и необходимость попасть к врачу на прием… Мне это все кажется, просто кажется!
— Работаю, — тихо ответила я, забирая со спинки стула приготовленную заранее летнюю куртку, — но уже собралась идти домой.
Молчание — напряженное, наполненное странными эмоциями, описать которые было трудно. Бледная кожа лица и черные, будто смоль волосы, пронзительные серые глаза, словно сама сталь и холод — все это шло в комплекте с большим, крупным телом и высоким ростом, сильными, накаченными руками и внешностью больше подходящей по описанию оборотню, нежели простому человеку. Все в нем меня пугало, заставляло дрожать, а вместе с резко начавшейся грозой — вызывало неподдельную панику.
Вновь сверкнула молния за окном и вновь раскат грома заставил сердце стучать с двойной силой.
— Судя по всему, машину забрал муж, — он слегка склонил голову на бок, — подвезти вас до дома?
— Нет, спасибо, я люблю гулять под дождем…
На этом наш разговор закончился, я слегка поклонилась ему, сама от себя не ожидая подобного жеста и пулей вылетела из здания, намереваясь как можно быстрее уйти от Гирмана.
Все небо заволокло черными тучами, гром больше походил на пушечные выстрелы, а молнии — на световые потоки, падающие на землю. Все вокруг сверкало и искрило, будоражило сознание, заставляло тело вырабатывать адреналин, бежать быстрей в сторону дома и все же надеяться, что уже ближе к заветной квартире удастся хоть немного постоять под теплым дождем.
Люди бежали кто куда. Кто-то прятался под крышами домов, кто-то забегал в уличные кафе, ну а кто-то, как и я, несся по улицам с улыбкой на губах, чувствуя, как энергия наполняет все тело. То самое чувство, которое я никак не могла воскресить в себе — вдохновение. Оно постепенно проклюнулось, дало новые ростки, которые ни в коем случае нельзя было губить, ведь дракон, чья судьба мне так и не известна, ждет своего законного финала!