Он по требухе определит ваш возраст и половые пристрастия.
Он располосует любую тварь и по внутренностям установит ее наименование и немедленно скажет, можно ее есть или нельзя.
Но ту он резал-резал, но так ничего и не установил, потому что устал.
Махнул только рукой: «Варите!» — и мы ее, неопознанную, немедленно сварили и съели вместе со всеми потрохами, потому что усиленно есть хотели, потому что были голодны.
Нам перед самым отходом загрузили одно только просо червивое, остальное, говорят, в море достанете.
Так что достали и съели в один общий вздох.
Ну хоть бы один, скотина, обмишурился, отравился или же занемог.
А док, натренировавшись таким образом, затем матросиков резал так же легко и беззаботно.
Разваливал в собственное врачебное удовольствие.
Избавлял от аппендицитов и прочих зараз.
Пустяковый прыщик приводил к незамедлительной ампутации.
— Пойдемте вниз, потом вправо, остановимся у печени.
— Доктор, а я буду жить?
— Па-че-му пациент до сих пор в сознании?!
А в Индийском океане у нас произошел совершенно нетипичный случай прободной желудочной язвы.
Нам даже пытались помочь. Мария Магдалина! Нам пытались сгрузить на палубу индийского врача, кишки островитянина!
Настоящего гуру.
А на море качка, рачьи перепонки.
И как нам сблизиться — неизвестно.
Корабли сошлись, насколько это возможно, и пляшут вверх-вниз!
А абордажных крючьев нет, чтоб друг к другу приклеиться, поэтому посадили индийского гуру на доску и начали медленно, член етишкин, и аккуратно выдвигать его за борт, и чем дальше доска выдвигается, тем, естественно, гибче она становится и тем шире у индийца открываются глаза, и без того огромные, красивейшей формы.
Наконец он не выдержал да как заорет: «Хенахурухо!» — и вполз по доске задницей незамедлительно вверх.
После этого меня назначили на корабль-матку.
Но сначала я, конечно, напустил командиру в каюту сточную вонючую воду по самое колено, а потом вместо горячей воды у него из крана в умывальнике пошло дизельное топливо.
Мама моя бразильская!
Только он замыслил личность помыть, неожиданный наш, и ладошки бесполезные свои пристроил, как ему тут же безоговорочно в них и нассали с пенкой.
А все потому, что он меня на берег не пускал совершенно, фалопения в бородавках, и всякий раз «БЧ-5 последнее место…», тили-тоили и прочее дерьмо.
Вот и покушали маринованные ушки от федоткиной зверушки.
Для заполнения стоками пришлось слив из буфетной перекрыть, а затем передавить настоявшееся сусло из пожарного брандспойта.
Словом, ничего особенного.
А вот с дизельным топливом, ляпа дель соль, пришлось повозиться: не хотело оно в каюту лезть, и все тут.
Пришлось через систему охлаждения дизелей: здесь, здесь и здесь перекрыть, кое-что пережать и по команде «Подана вода на расход!» — умыть командира соляркой.