Получалось совсем глупо, что сначала свадьба была государственной тайной, потом история начала просачиваться, просачиваться, попала чуть ли уже не на Первый канал (газеты отчаянно намекали на присутствие президента, но таких фотографий, если они и были, дать не решились), и недомолвки-просто – от отца, от окружения отца – превратились в недомолвки-добродушные. По сути, власти подтвердили. Да, сочетались законным браком. Пресс-секретарь доволен, как слон. И как-то так само собой, рассеянно, получилось, что единственный, кому не соизволили что-либо сообщить, был сын жениха.
Может, не так уж и не прав Тео, который считает все это византийским пиздецом и офигевает именно от мелочей, про которые Алекс, привыкший к ним с детства, переспрашивает: ну да, ну а что такого?..
Ринат возвратился с документами.
Все это унизительно, а вопросы Алекса, от которых смущается даже охрана, глупы, потому что – да – это логично: молодоженам удобнее жить в городе. Чтобы балерина поспевала на репетиции и премьеры. В Большой.
Во дворе жилого комплекса стояли ярко-желтый «феррари» (балеринин?) и старинный фольксвагеновский басик, как в фильмах про хиппи.
Когда машина остановилась, Юрий сразу же выскочил, чтобы выхватить из багажника вещи. Алекса, конечно, прибешивало все это лакейство, ну да ладно. Его куда больше нервировали незнакомое место, обстановка неопределенности, то, что Ринат улыбнулся во весь рот явно вставными зубами – типа «добро пожаловать», – и в этом тоже чувствовался зловещий маскарад какой-то, потому что зубы будто были ему чуть велики.
– Я очень извиняюсь, Алексей Михайлович, но им понадобится отсканировать ваш паспорт. Это формальность. Режим, вы же понимаете.
В холле дежурят два молодца.
Лифт в изразцах, как камин. Come on!
Алекс начинал немного задыхаться – будто по мере того, как лифт взмывал вверх, развивалась горная болезнь. Путаются мысли, и холодеют ладони.
Может, и не странно, что поменялась охрана? Отца все время перебрасывали по руководящим постам. Кремль – правительство – госкорпорации. Кремль – правительство… Не уследишь. Алекс, правда, не замечал, чтобы при этом менялись бодигарды и машины, но да ведь он и не следил. Никто не следил. Все привыкли к бесконечной тасовке [Mr. P.]ской колоды. Уже порядком замасленной. И только постаревшие валеты верили, что они по-прежнему юно, крепко, спортивно спасают Россию.
Ринат два раза позвонил, потом открыл своим ключом.
– Привет!..
– Привет.
– Как твои дела?
– Спасибо. Хорошо.
– Ты неплохо выглядишь.
– Спасибо.
– Папа, а зачем я приехал?
– Я думал, чтобы увидеть меня.
– Да, но ты меня вызвал.
– Я никого не вызывал.
– Папа! Мы оба прекрасно знаем, как все на самом деле было. Не надо сейчас, ладно?..
– Я никого не вызывал.
– Хорошо. Я вижу, разговор у нас получается веселым. Тогда скажи, пожалуйста, что происходит?
– Сын приехал навестить отца.
– Нет, я про всю эту историю – баррикады, танки…
– А где ты видел танки? Нет никаких танков.
– Папа, не делай из меня идиота!!! Весь мир знает…
– Я не знаю. Возможно, ты стал жертвой пропаганды.
– Ага! Вашингтонский обком! Госдеп, fuck… Ты меня за этим дернул? Я ради всей этой фигни пять часов летел?!
– Успокойся.
– А где [Mr. P.]-то, где?
– Он в Сочи. Он работает.
– Да что ты говоришь?! А что ж все утверждают, что он отстранен от власти? Да чуть ли не ваш же Первый канал!..
– Я не знаю, о чем идет речь. У него были определенные проблемы со здоровьем. Это правда. Но сейчас он работоспособен. Он в Сочи. Он работает.
– А-а-а! Господи! Ну почему опять, а? Почему я все время как будто бьюсь башкой в закрытую дверь!..
Ринат отпер дверь своим ключом, широко распахнул:
– Прошу!
Яркий ковер прямо в прихожей, возможно, намекал, что тут принято разуваться. Как и рядок одинаковых черных мужских туфель, запаркованных, как BMW на Старой площади. Алекс не стал. Он опасливо ступил на толстый ворс – как в джунгли, озираясь, прислушиваясь: а что здесь ждет?..
– Михаила Андреевича еще нет, – подсказал Ринат.
Алекса начал поколачивать нервный смех. Все это какая-то шляпа.
– Он в Сочи на Совбезе, да?
– Почему в Сочи? Он в Москве… Просто заседания идут одно за другим.
– То есть что-то все-таки происходит, да?
Ринат выразительно сыграл бровями, но промолчал. Юрий красноречиво разулся, прежде чем пронести в комнаты вещи. Все о чем-то молчали.
Ой, нет. Он понял. Все оказалось еще хуже.