Когда Маргаритка сказала про злоупотребление, Кристиан понял, что она думала о своей матери, а когда говорила о восприятии власти, как о само собой разумеющемся, он сам вспомнил Королеву Маб.
— Прежде всего, — продолжила Маргаритка, — я должна убедиться, что есть ли всем, где жить, и хватает ли им еды. А то не сможешь ничем другим заняться, если будешь беспокоиться только об этом каждый день. Потом я должна убедиться, что все умеют читать. Таким образом они научатся, как делать то, что хочется, и еще смогут себя сами развлекать. Еще я позабочусь, чтобы все придерживались хороших манер, тогда в королевстве будет царить мир. И каждый должен иметь возможность работать столько, сколько разумно. Праздность приводит к бесполезности и скуке, а тяжкий труд угнетает и приносит усталость.
«Какие замечательные идеи», — подумал Кристиан.
Ему очень захотелось бы стать жителем королевства, где она будет править.
— А как призвать к порядку людей, совершающих плохие поступки? — спросил он принцессу. — Ведь такие всегда есть.
— Вот это будет самое трудное. Терпеть не могу наказывать. А что бы сделал ты?
Кристиану польстило, что она спросила. И хотя он прежде не думал ни о чем подобном, ответ пришел сам собой, будто сидел в голове и только ждал, когда его извлекут наружу.
— Думаю, я бы составил список наказаний за каждое преступление, чтобы всякий знал, каковы последствия, если совершит плохой поступок. И потом наказывал бы за проступки, даже если мне не по душе, даже если преступник мой знакомый и сильно мне нравится. И тогда все бы усвоили, что я веду дела всерьез, и задумались бы, прежде чем пойти на преступление.
Маргаритка восхищенно посмотрела на Кристиана.
— Ну конечно. Совершенно верно. Папа просто высылает всех, кто совершает преступления, потому что даже подумать не смеет о более строгих мерах. А матушка, наверное, казнила бы всех подряд, дай ей волю, которой у нее нет, поэтому она просто много кричит, а потом говорит папе их выслать. Даже за малейшие провинности.
— Могу я внести одно предложение? — спросил Кристиан, изумляясь собственной наглости. Однако в его кармане лежала, все еще завернутая в платок с монограммой, бриллиантовая сережка, которую ему вручила Маргаритка, поэтому в каком-то роде принцесса прежде всего его лучший друг, а уж потом та, кто может в один прекрасный день править королевством, где он подданный.
— Какое? — наклонилась она, чтобы лучше слышать.
— Ввести вознаграждение за добрые дела, так же как наказание за плохие. Почему-то никто не ценит людей, когда они ведут себя хорошо, зато люди бесконечно слушают про свои прегрешения.
Он не был уверен, откуда ему это известно, поскольку Эдрик ничем таким не занимался, но знал, что это правда.
— Совершенно верно, — согласилась, кивая, она. — О, как весело будет придумывать награждения. Можно награждать шоколадными статуэтками, золотыми призами или говорящими птицами, или… Прости… — вдруг запнулась она, и ее улыбка увяла. — Мне не стоило так увлекаться. Почему-то у меня такое чувство, что я давно тебя знаю. Кроме моих собачек, ты лучший слушатель из доселе мне известных. Ты задаешь чудесные вопросы и тебе впрямь важны ответы, и ты не перебиваешь, и задумываешься над тем, что я говорю, и у тебя хорошие идеи. Однако я много болтаю и отрываю тебя от работы. Я прошу прощения.
Кристиан встал, удивляясь, что настоящая принцесса, а не привыкла, что ее слушают, да еще извиняется перед слугой. Ему хотелось коснуться Маргаритку, взять за руку и дать ей одну из положенных в день обнимашек, в которых она нуждалась, Кристиан точно знал. Однако, разумеется, он бы ничего не предпринял. За такое, наверно, его лишат головы к рассвету.
И все-таки Кристиан решился. Помог ей встать, обнял и просто держал, прижав ее макушку к своему подбородку. Маргаритка чудесно пахла — что-то цветочное и пряное в то же время — наверно, одним из своих изумительных эликсиров. И она была такой нежной.
Сердце Кристиана замерло, и он представил крошечную ранку в его уголке — ранку, которая никогда не исцелится, пока Маргаритка будет так несчастлива и так отважна. И столь для него запретна.
Сперва она застыла от потрясения. Потом издала судорожный вздох, почти всхлип, и расслабилась. И обвила руками его спину. Никто из них не произнес ни слова, никто не пошевелился.
Эдрик чуть не свалился в водопад, когда увидел в подзорную трубу, как обнимаются Кристиан и принцесса Маргаритка. Ему даже думать не хотелось, что произойдет со слугой, осмелившимся так касаться принцессы. Как быстро его схватят и подвергнут пыткам? Или же просто проткнут мечом на месте?