— Нет, папа. Они должны выйти сейчас, — настаивала Маргаритка, вцепившись в прутья решетки камеры Кристиана.
Кристиан просунул сквозь прутья палец и провел по мягкой щеке Маргаритки.
— Все хорошо. Я тебя подожду. Не забывай меня.
— Никогда, — заверила та.
«О, боженьки», — подумали одновременно Эдрик и король.
Потом Маргаритка ушла с папой. И единственным звуком в подземелье осталось бормотание стражника в соседней камере.
— Черт, — ворчал он. — Король забрал мой ремень, и не могу удержать штаны теперь иначе, как только двумя руками.
Пока Маргаритка и ее отец спешили по коридорам дворца, она говорила:
— Мы пойдем к матушке и скажем ей, что не выйду за Магнуса ни за какие коврижки, и пусть все гости отправляются по домам.
— Ты не хочешь выйти за Магнуса?
Король чуть затаил дыхание.
— Скорее меня сварят в масле. В самом жирном, — ответила Маргаритка. — Да лучше пусть меня подвесят за большие пальцы. Или зажарят на вертеле. Да я лучше…
— Ладно, ладно, — остановил ее отец. — Я понял. Но почему? Что с ним не так? Он всегда казался таким приятным малым. И я знаю, как ему не хватает любви.
— В том-то и беда. Я не люблю его. Знаю, что это не повод в королевских браках, но… ну, не могу я его полюбить. Я люблю другого.
— Другого? — Однако на деле король не был так удивлен, как говорил. Уж он-то заметил, как смотрели друг на друга Маргаритка и Кристиан. — Маргаритка, дорогая, — сказал Суитберт, обнимая свое дитя, которое, казалось, вдруг выросло больше, чем он был готов ей позволить, — я когда-нибудь обижал тебя или поступал тебе не на пользу?
Хотя он и видел зловещее предзнаменование, ему хотелось еще чуточку дольше побыть самым важным мужчиной в ее жизни.
— Магнус… — начала она.
— Кроме Магнуса, — поправился король. — И то это произошло из-за явных заблуждений относительно вас обоих.
— Нет, — вынуждена была признать Маргаритка. — Ты никогда не обижал меня.
— И теперь не стану. Уж поверь на слово. Мы все исправим.
Вернувшись в покои, Денби препроводил короля снова в постель, а Маргаритка спряталась в гардеробной. Король Суитберт лежал, опершись на подушки, с удовольствием играя роль сломленного старого чудака, а Денби тем временем разбудил горничную и отослал ее, приговаривая, что, дескать, он и сам вполне в состоянии присмотреть за тем, кто только и делает, что спит.
— Но королева Олимпия приказала мне быть здесь, — завыла горничная. — Ей не понравится, если я уйду. А вы знаете, какой она становится, если ей что не по нраву.
— Тогда можешь сказать ей, чтобы обратилась ко мне, — ответил Денби.
— Ох, Денби, — не унималась горничная. — Да вы, наверно, не понимаете, во что… нет, не понимаете.
— Просто передай ей то, что я сказал. А теперь ступай.
— Она сама придет вечером, чтобы дать его величеству питье на ночь, не забудьте.
— Да, несомненно, — внушительно заявил Денби, пока король пытался удержаться от смеха, думая о милой уловке, которую он сыграл с Олимпией.
После того как Маргаритка закончила рассказывать всю повесть о своей голубиной переписке с Кристианом, о том, что на уме у королевы и как это влияет на них двоих, ему уже было не до смеха.
— Знаю я, что она никогда меня не любила, — грустно заметил король. — И так начинается большинство браков, не только королевских, хотя зачастую любовь появляется позже, и я на то надеялся. Однако никогда не представлял, что она захочет меня убить. Или тебя, свою дочь. Это чудовищно. И подло.
— Что мы будем делать, папа?
— Можешь спокойно спать, за Магнуса ты завтра не выйдешь, это во-первых. А твой друг Кристиан получит медаль за раскрытие заговора, это во-вторых.
— А что насчет матушки?
— Превосходный вопрос. И я пока не знаю на него ответ. Я должен подумать.
По всему замку в этот час люди думали.
Кристиан озабоченно думал над хитроумной штуковиной. И о Маргаритке.
Маргаритка думала о Кристиане. И о матери.
Эдрик беспокоился, что пропустит Собрание ЛЭФТ и уже никогда ему не представится лучшая возможность отхватить ломоть от деятельности зубной феи. Или познакомиться поближе с рыжулей-троллихой. Теперешний тюремный опыт склонил Эдрика к тому, что хорошее нужно хватать на ходу, не откладывая на потом. Никогда не знаешь, куда угодишь. Он вообще никуда не попадет, если рассиживается без дела, задирая большие пальцы.
Вул и Ката размышляли, во что их пытается втравить Кристиан.