Снаряжались подводы. На телеги загружались пуками вилы, грабли, литовки, котлы, посуда, продукты и прочий провиант, необходимый на покосе. Поскольку рабочих рук было мало, то с разрешения родителей, на покос привлечены были и дети в возрасте от восьми лет. Мама не возражала, и меня забрали на покос наряду с другими детьми. Мы годились ездить на лошади и подвозить сено к зароду на волокушах. Лошади не уставали, потому, что мы были легче, чем взрослые. И ещё нас использовали на переворачивании валков сена, чтобы оно быстрее подсыхало.
Всех детей, в том числе и нас с моей подругой Люсей, заботливо посадили на телегу между мешками картошки и муки на какие-то матрацы. В телегу была впряжена кобыла Рыжуха. Был жаркий день. Нас везли по ухабистой дороге, а после прошедших накануне ливневых дождей в некоторых местах колея была залита водой. В ней, как в зеркале, отражалось голубое небо с плывущими по нему белыми облаками. Я отвалилась на мешок с мукой и решила посмотреть на само небо и увидела, как солнышко играло с тучками в прятки. Казалось, что оно очень быстро от них убегало, то пряталось, то неожиданно выглядывало в какую-либо образовавшуюся прореху, то на время исчезало совсем. Я сказала об этом Люсе, и ей это показалось забавным. Мы долго наблюдали за всей этой чехардой и обе хохотали. Люся со смеху отвалилась на мешок картошки, задрав ноги кверху, тряся ими, и чудом удержалась, чтобы не свалиться с телеги в дорожную жижу.
А когда мы вернулись к реальности, то увидели, что наша бедная Рыжуха по-прежнему отмахивается своим длинным хвостом и отфыркивается от слепней, рой которых вокруг неё не уменьшился, а на теле её появились разъеденные паутами красные язвы, несмотря на отчаянные махи длинного её хвоста в разных направлениях. Наконец, дорога пошла через хвойный лес, и показалось небольшое озерцо. Лес был чист. Земля устлана рыжими сдвоенными иголочками сосен. Воздух прохладен и свеж. Бригадир объявил получасовой перекур. Все покинули свои телеги и разбежались в разные стороны. Возницы напоили лошадей и дали им по охапке свежескошенной травы. Все улыбались и шутили. Тут я мельком увидела Сашу. Она смеялась, разговаривая со своим братом.
Подводы тронулись, и повеселевшие люди затянули песню про рябину кудрявую, их легонько подхватили другие. Но тут кто-то, смеясь, загрохотал: "Камыш шумел, деревья гнулись, и ночка тёмная была...", стараясь перебить начатую женщинами песню, и все переключились на песню "Камыш шумел". Словом, звучали песня за песней, и дорога казалась уже не такой утомительной.
Солнце клонилось к вечеру и бросало длинные тени, когда усталые кони и путники остановились на широкой скошенной поляне, где в тени ракит стояло несколько шалашей. В небольшом отдалении находилось озеро, густо заросшее высоким камышом, осокой и ивняком. На водной глади озера отражалась зарождающаяся вечерняя зорька со спускающимся к нему натрудившимся за день усталым солнцем, который щедро разливал своё золото по всему, слегка волнующемуся лону вод.
К озеру была протоптана дорожка, спускающаяся к наскоро сооружённому из жердей, плоту. Неподалёку от него парни поили распряжённых лошадей, а потом, стреножив их, чтобы за ночь не ушли далеко от стана, отпускали. На стане все, кроме детей, строили из лозняка балаганы, закидывая на них ещё не совсем просохшую траву, затем свежую, чтобы уплотнить крышу. Оставляя только лишь пчелиный лаз. Сделали шалаш и для продуктов от дождей. Поодаль определили место для костра готовить пищу. На жерди, протянутой через костёр, лежащей концами на рогах "козлов", уже подвешен чайник и ведро с водой над пылающим костром, рядом стояло ведро вымытой картошки. Молодёжь ватагой помчалась к озеру. Взрослые обследовали его дно. К счастью, берег оказался не топким, а дно пологим. Дети плескались и ныряли, меряя дно. Девчонки поднимали невообразимый визг, когда парни, ныряя, выныривали неожиданно среди них, или пытались схватить кого-либо из них за ногу. Столько было брызг!
Освежившись, девчонки и женщины выглядели очень привлекательными, сменив дорожную одежду. Парни также были на высоте. Собрались все у костра. Бригадир, перечислив нас всех по именам, определил всех подростков на подвозку сена к зароду на волокушах, закрепив за каждым из нас лошадь. Распределил, кто будет стоять у зародов, на зароде, кто и сено будет шевелить вилами и граблями, чтобы быстро сохло, и кто будет сено в копны собирать.
Мужчины готовили волокуши, вырубая в близко расположенном лесу молодые кудрявые берёзки, комли которых служили оглоблями, куда впрягали лошадь. Концы берёз вместе с листьями волочатся по земле, наподобие санных полозьев и хорошо держат наложенный на них сенной груз. Перечень служил основанием, соединяющим обе оглобли. Ветки с листьями были как бы опорой для копны сена, и она с них не соскальзывала. Её снимали с волокуши в нужном месте, воткнув ниже поперечины палку. Лошадь трогается а копна остаётся у зарода, тут же с помощью вил подаётся на зарод и укладывается принимающим сено граблями.
Дети работали, подвозя сено к зародам, заменяя взрослых, но вот только копчики на попах истирались до крови и было сильно больно, несмотря на то, что вместо седла на хребтине лошади всё же было что-то подослано. Благо, что моя лошадка была послушной и везла положенное на волокушу сено к стогу без моей команды очень осторожно, позволяя мне сидеть на её спине, свесив обе ноги вместе на один её бок. Дни стояли жаркие. Солнце нещадно палило. С меня за время уборки сена сошло несколько шкур. Я стала чёрной, как жужелица. Зароды росли, как грибы после дождя. Поле нашей деятельности всё дальше удалялось от стана. Поэтому обед нам стали привозить на телеге. Повар с поварёнком раздавали еду. Чаще это был суп с бараниной и каша. Больше всего мне нравился густо заваренный чай, пахнущий смородиновым листом.
Ребята, что повзрослее, ходили с вилами и граблями, переворачивали и шевелили сено, чтобы оно быстро подсыхало, а когда сенокосилке негде стало косить, остались только участки, которые могли быть выкошены литовкой, тогда им их вручили. Конные железные грабли, сгребающие сухое сено в большие валы, углублялись всё дальше к горизонту. На перекуре мы зарывались в сено и играли, разбрасывая его, чем усложняли работу взрослых. Парни и девушки, получили полную свободу в отличие от деревни, где было всё на виду. Копчики у нас с Люсей зажили, наверное там уже мозоли образовались. В конце дня мы выпрягали свои лошадки. Освободившись от волокуш, они несли нас к стану сначала трусцой, затем, переходя к бегу, на рысь, наряду со всей ребятнёй. Мальчишки мастерски нас перегоняли, мчась галопом. Когда подъезжали мы, они уже успевали выкупаться.