Впустую бреду около трехсот метров по коттеджному поселку. Куртка не греет. Разряженный телефон пищит в руках. Я оставляю около тридцати пропущенных звонков Францу, засыпаю его голосовыми и текстовыми сообщениями. У меня для него сотня неуслышанных извинений, у него для меня оглушающая тишина. В кармане пуховика одна тысячная купюра, несколько полтинников и мелочью около семидесяти рублей.
Шмыгаю носом, вытираю слезы, пишу смс на номер родительницы, чтобы не волновалась, просто ее непутевая дочь ушла из дома. Мобильный в последний раз пищит и экран гаснет.
Хочется поорать на воду, но вокруг только снег.
Я сама все испортила, а теперь мне даже пойти некуда. Кажется я осталась совсем одна и без средств к существованию. И если полчаса назад, это не казалось таким уж безумным планом, то теперь ситуация усугубилась.
Часа через два ноги сами приводят меня к больнице, пальцы сжимают горло дешевой бутылки шампанского и початую шоколадку. Стреляю у одинокого прохожего сигарету, присаживаюсь на крылечко, затягиваюсь. Глушу очередной всхлип. Нет. Только не здесь. Сегодня праздник еще у одного человека.
А я уже остановиться не могу. У меня как-будто что-то родное, что-то теплое, что-то свое забрали. И это причиняет боль, затягивает в узел, и тянет еще глубже, оглушает. Закусываю ладонь чтобы не заскулить вслух. Сопливо это все. Слезы скатываются по подбородку и падают на грязный снег.
Люди расстаются из-за людей. Иногда не со зла, без особого повода. Мы сами причины своих бед. И как бы мы не оправдывались. Поступки всегда говорят за нас.
- Жизнь дерьмо, дорогая, - доносится из-за спины звонкий женский голос. Оборачиваюсь, выпуская колечко дыма. - Иначе мы бы не визжали так, когда рождались на свет.
Я смотрю на ярко желтый пуховик, на синюю челку и на тонкие пальцы сжимающие длинный поводок тощей, немного большеглазой собачки. Ингаборда. Эти слова принадлежат этой несовершеннолетней девчонки с новым пирсингом в языке и по совместительству родной сестре моей лучшей подруге.
Младшая Вишневская пожимает плечами, спускает на ступень ниже и садится рядом:
- Меня не пустили из-за него, - кивает на своего питомца. - С Днем рождения, кстати, - роется пару секунд в кармане, а затем протягивает мне конфету. И от этого действия слезы накатывают еще сильнее.
- Спасибо, - нижняя губа трясется.
- Почему ты здесь так поздно?
Мне хочется спросить ее о том же, но я отвечаю.
- Кажется мне некуда пойти, - минуту подумав продолжаю. - Купи у меня телефон. Без зарядки, конечно и не последний модели, но...
- Тебе, что деньги нужны? - Удивленно спрашивает она и я киваю. - Сиди здесь и этого посторожи, - сует мне в руки поводок. - Я сейчас.
Не успеваю сказать и слова как Инга скрывается за дверью главного больничного входа.
Полагаю слишком таращусь на внезапно появившуюся передо мной Америку. На ней точно такой же расстёгнутый ярко желтый пуховик из-под которого торчит шелковый халатик и идеальная укладка в виде локонов. Подруга смотрит на меня наклонив голову набок, и я автоматически повторяю ее движение.
- Что ты здесь делаешь? - Наконец-то прихожу в себя.
- У кое-кого сегодня день рождения, хотела поздравить,- она неловко топчется на месте. - А что случилось с тобой?
- Мой праздник оказался слишком отстойным. - Делаю глоток из открытой бутылки.
Мы давно не виделись и между нами нависший разговор, но только сегодня, я не готова решать еще одну проблему.
- Поэтому ты в дорогом платье шляешься ночью по улице, одна?
- Меня кажется бросил парень.
- Только не говори, что расстроилась так из-за Князева? - Хмурится она.
- Другой парень, - громко шмыгаю носом. - Я разбила сердце самому лучшему парню на свете, а потом ушла из дома.
Сзади свистит Инга.
Старшая Вишневская всегда отличалась породистыми тараканами в голове, она отходит в сторону, таща за собой сестру и что-то долго шепчет ей на ухо. Инга происходящим явно не довольна.
- Эй! - Возмущаюсь я. - Так кто-нибудь купит мой телефон? Мне нужно приобрести билет на завтрашнее утро.
Я не собиралась возвращаться в квартиру, да и ключей у меня нет, а вот в город чтобы поговорить с Елизаром - всегда.
- Идем, - зовет Рика и показывает на свою спортивную тачку припаркованную на противоположной стороне дороги. - Я отвезу тебя.
- Я хочу с вами, - капризно заявляет ее сестра.
- Позаботься лучше о собаке. - Америка не обращает на нее никакого внимания.
Мы отъезжаем спустя двадцать минут, мне все-таки удается посетить Ветку и поплакаться спящей красавице о несправедливости жизни.
Большую часть дороги молчим, а под конец меня все-таки прорывает я рассказываю подруге о том, как болит.
По приезду в город заезжаем в ломбард. Закладываем мой телефон, Рика из солидарности поступает также со своим.Я стаскиваю с рук браслет, несколько колец и цепочку. Вишневская снимает сережки, хорошо, что у нее в ушах на пару дырочек больше. Также опустошаем банковскую карту Инги. Общими усилиями бронируем двухместный, неплохой номер в гостинице. Следующие сутки исследуем бар, много говорим, плачем, реже смеемся. К концу недели я в четвертый раз отправляюсь к дому Елизара и снова возвращаюсь не с чем, мне так и не удается с ним встретиться.