— Жизнь — борьба, — сказал Митчелл.
Она поглядела косо.
— Издеваешься над моими страданиями?
— Что ты. Вовсе нет.
— Как у тебя прошел день?
— Сегодня опросил около двадцати человек, фанатеющих от нюханья трусиков, — сказал Митчелл.
Видео встало на паузу.
— Реально или стёб? — Полин перекатилась на бок, озорно улыбаясь. Эту улыбку Лонни обожал.
— Нет, не стёб.
— И что ты открыл?
— Открыл, что большинству людей ужас как не нравится, когда их расспрашивают о пристрастии к такому фетишу.
Улыбка Полин стала задорнее. Митчелл улыбнулся в ответ. Маечка на ней сидела чуть наискось, обнажая изгиб грудей. Он придвинулся ближе, обнимая ее одной рукой и привлекая к себе.
— А тебя разговоры о нюханье трусиков заводят? — влажно прошептала Полин ему на ухо.
— Нет, — ответил он тоже шепотом. — Меня заводит, когда ты рядом.
Скользя рукой по животу, она медленно его поцеловала. Митчелл перекатился на спину, притягивая ее к себе.
Глава 6
Он стоял на укромной полянке в одной из рощиц Баттермир-парка. Около недели назад полиция обнаружила тело Кендел Байерс. Это не входило в его планы, хотя беспокоиться нет причины. Осторожность была соблюдена.
Глазами он поискал то место, где четыре месяца назад разбросал сотни желтеньких цветочных семян. Гляди-ка: приятно глазу… Поляну усеивали десятки цветов. Это всё в память о ней. Она любила желтое, почти каждый день надевала желтые рубашки и платья…
Он пришел на поляну, чтобы поразмыслить о совершенно особом дне, дне свидания. С той поры минуло уже больше тридцати лет, а воспоминание все еще оставалось негасимо ярким в его памяти. При мысли об этом он улыбнулся, оглядывая цветы вокруг. День выдался теплый и солнечный, и парк кишел людьми. Проводили совместный досуг семьи; влюбленные парочки рука об руку прогуливались по мощеным дорожкам; бодро шагали собачники со своими любимцами, преданно семенящими рядом. И особняком был еще один человек, путешествующий по волнам своей памяти. В мыслях о Кендел Байерс, и о давнем дне с еще одной красивой девушкой, и о невидимой нити, которая связывала их обоих.
Он так долго спал, прежде чем пробудиться… Годы, потерянные на рутину, монотонную работу, прохладные встречи с другими людьми; длинная череда бесцветных дней и ночей без сновидений… Он почти жалел всех этих людишек в парке, ведущих такую вот беспросветно унылую жизнь, обреченных впустую коротать свой недолгий жизненный срок.
Они слишком слепы для того, чтобы видеть правду. Что в жизни есть нечто большее. Чистые мгновения трепета и радости. Их только нужно найти. Кендел их постигла. Перед самой смертью она все осознала, и он это ощутил.
Он чувствовал, как внутри него растет вожделение. Скоро это время наступит снова. Он почти вживую представлял себе момент, когда нестерпимая сладость удара оборвет жизнь его следующей жертвы. Сердце забилось быстрее, стоило представить, как это происходит — посреди ночи, невдалеке от ее дома…
Смерть будет сладостно-мучительной.
А пока надо жить предвкушением. Что может быть приятней?..
Иногда Митчелл видел себя кем-то наподобие гончей. Когда вынюхиваешь след, ловишь запах, преследуешь по пятам, настигаешь… Бывает, что запах иногда рассеивается, и тогда гончая обнюхивает все вокруг, пытаясь поймать его снова, делает несколько неверных выпадов, но наконец возвращает след и устремляется в погоню.
В других случаях, когда дела шли невнятно и малопредсказуемо, он сравнивал себя с курчонком, клюющим землю в поисках каких-нибудь съедобных крошек. Тюк-тюк-тюк. Что это — вкусное семечко? Нет, просто камешек. Тюк-тюк… О, что-то нарыл! Скрепка для бумаг? Что она здесь делает? Тюк-тюк-тюк. Абсолютно наобум, с надеждой тыкаясь клювиком в землю снова и снова. Нет, ничего съедобного. Наконец этот курчонок утомляется и начинает прикидывать, что, пожалуй, так и не найдет себе ничего стоящего.
Именно на это походило расследование убийства Кендел Байерс. Ради каждого зернышка им с Джейкобом приходилось перелопачивать кучи песка и гальки.
У отца Кендел на день убийства было железное алиби. Каждое утро с шести утра он работал в своем продуктовом магазине. Из года в год, не пропуская ни дня. В подтверждение были записи с камер наблюдения и клиенты, подтверждавшие его алиби. По его утверждению, дочь он никогда не обижал; то же самое повторяли его жена и сын.