Первый спикер от Бригидины, девочка строгого вида, которая каким-то образом умудрялась никак не проявлять своей нервозности, больше минуты молча стояла в центре комнаты. Только когда аудитория принялась ерзать в ожидании речи, она наконец заговорила длинными и на редкость складными предложениями.
– Изменение климата – величайшая угроза, с которой столкнулся сегодня наш биологический вид, оно угрожает практически всему, что у нас есть. Развивающиеся страны не только виноваты в огромном количестве глобальных выбросов в атмосферу; они же сталкиваются и с худшими последствиями этой экологической катастрофы.
Не будь я в другой команде, меня бы ее слова вполне убедили. Девчонка говорила с необыкновенным красноречием и страстью. Два главных посыла ее речи – что мы должны ставить экологию выше экономической выгоды и развивающиеся страны могут помочь миру ослабить худшие последствия изменения климата – казались безупречными, непробиваемыми. Но при этом я учуял и благоприятную возможность: наша команда и не собиралась оспаривать ни одно из этих утверждений.
Наш первый спикер, Натан, выходя в центр комнаты, умудрился наткнуться на стол. Под взглядами зрителей, обеспокоенно следивших за его движениями – не повредил ли чего бедняга, – он восстановил равновесие и, отдышавшись, тихим голосом начал: «Мне кажется, произошло некоторое недоразумение. Мы все знаем, что изменение климата – большая проблема и развивающиеся страны вносят свой вклад в глобальные выбросы в атмосферу. И мы согласны с большей частью сказанного предыдущим оратором. Но наша команда хочет задать другой вопрос: кто должен нести огромные экономические и людские издержки, неразрывно связанные с улучшением экологической ситуации в мировом масштабе?» В короткий период молчания, воцарившегося после этого вопроса, я почувствовал, что аудитория переживает момент некоторого озарения.
Надо признать, остальная часть речи Натана была далека от совершенства. Ни один из нас толком не умел тогда ни выдвигать убедительные аргументы, ни строить линию опровержения. Наша подготовка к тем дебатам так и не продвинулась дальше анализа темы. И все же я никак не мог отделаться от ощущения, что мы вырвались вперед и нашим соперницам в другом углу комнаты не видать победы как своих ушей. Мои родители во втором ряду сначала бросали взгляды друг на друга, а потом на Саймона, который то и дело понимающе нам улыбался.
С того вечера я окончательно подсел на дебаты. Конечно, победа, как и ее общественное признание – на следующей неделе на общем собрании школы нас, как победителей, наградили бурными аплодисментами, – были на редкость приятными. Однако через неделю после дебатов мне ярче вспоминалось другое: восторг в момент прозрения в комнате для подготовки, ощущение общности с аудиторией; животный трепет то жертвы преследования, то того, кто преследует сам. В те далекие дни я, как новичок, понимал только одно: у моей одержимости дебатами много пересекающихся друг с другом источников.
Впоследствии, месяц за месяцем добиваясь вместе с товарищами по команде все новых успехов в школьной лиге, я лучше осознавал, что больше всего ценю в дебатах: они проясняли суть наших разногласий и тем самым открывали и объясняли нам огромный мир. В одну неделю мы обсуждали Олимпийские игры, в следующую – реформы налогового кодекса и каждый раз должны были высказываться как люди, имеющие твердое мнение по предмету. При этом мы, по сути, путешествовали по всему земному шару, не выезжая за пределы своего района.
Единственной аналогией этому, которую я могу предложить, было телешоу, на которое я также подсел примерно в то время. Называлось оно The View. Шоу шло с 1997 года, вела его Барбара Уолтерс; обычно в нем участвовала группа из четырех-пяти женщин, которые спорили на злободневные (горячие) темы и интервьюировали гостей. Программа обещала максимальное разнообразие мнений; идея была в том, чтобы собирать панель, охватывавшую разные поколения с разным личностным и профессиональным бэкграундом.
На мой взгляд, все соведущие шоу были невероятно красноречивы. Конечно, мы на уроках истории читали Геттисбергскую речь Линкольна и слушали записи Нельсона Манделы, и дамы из The View говорили совершенно не так. Они удивляли и восхищали меня другим – способностью спорить в режиме реального времени на самые разные темы, от политики до сплетен о знаменитостях, да так, что людям хотелось слушать их каждый день.