Это было интересно.
– А что, Сол был болен?
– Нет.
– А зачем он ходил к врачу?
– Он думал, что болен. Говорил, что у него хронические боли в районе поджелудочной.
Я чуть не засмеялась.
– И чем доктор объяснил эти боли?
– Нервами. Стрессом. Чисто психосоматические причины. Если бы Сол послушал меня, то сэкономил бы пару сотен баксов: я поставил ему тот же самый диагноз за день до этого, когда он тут хватался рукой за живот и стонал, как беременная корова.
Я все-таки засмеялась, хотя не без труда.
– И знаешь, что еще? – продолжал Джон. – Я ведь часто его видел перед этим несчастным случаем. Он провел немало времени на стуле, который стоит справа от тебя, и должен тебе сказать, он был как-то необычно спокоен последнее время. – Джон налил себе клюквенного сока в такой же бокал, как у меня. Он выглядел странно в его руке. – Разумеется, когда не говорил о своей девушке.
Я не вытирала слез. Выло глупо притворяться перед Иоанном Крестителем.
– Какой девушке?
– Похоже, последнее время у него появилась дурная привычка бродить вокруг дома, где жила эта самая девушка. В таком навороченном районе, знаешь? Он не очень уютно там себя чувствовал, но шел на такие жертвы, потому что с ума из-за нее сходил. Хотя она и выбросила его в придорожную канаву, как обоссанный матрас, а сама связалась с каким-то ворюгой, как Сол все это излагал.
– Пожалуйста, не трогай Лоринга, – вздохнула я.
– Что за Лоринг? – Джон был неплохим актером. Не великим, конечно, но неплохим. – В любом случае, он собирался вернуть девушку себе.
Мне казалось, что у меня на дне желудка лежит тяжеленный камень.
– Ты хочешь сказать, он хотел, чтобы она вернулась к нему?
– Я же говорю, что он с ума из-за нее сходил.
– Неужели? А тогда почему перед самым несчастным случаем он сказал, что жалеет, что она не умерла?
– Наверное, он был обижен. Может, хотел обидеть в ответ. Я не знаю. Последнее, что я о ней слышал, это что старина Сол решил, что ей будет лучше с тем парнем.
– Господи, Джон, ты не сказал ему, что это не так?
– Да, мэм, сказал. Но Сол был довольно упрямым.
Я глубоко-глубоко вздохнула и постаралась трансформировать свою печаль во что-то более практичное – в гнев, например. Ничего не получилось.
– Он показался тебе счастливым? В тот последний раз, я имею в виду?
– Я рад, что ты это спросила. – Он прищурил свой единственный глаз, глядя на меня. – Знаешь, сколько раз на этом стуле я видел людей с маской смерти на лице?
– С чем?
– Я ее сразу вижу. Они приходят сюда обдумать свой конец и думают, что они уже созрели для того, чтобы занять свое место у большого бара на небесах. – Джон три раза ударил кулаком по стойке, словно судья, призывающий зал к порядку. – И все они возвращаются позже. Мне приятно думать, что в этом есть и моя заслуга. Что это я сумел отговорить их.
У меня ныли голова и сердце.
– Почему же ты не отговорил Сола?
– Ты меня не слушаешь. На Соле не было этой маски.
– Я не понимаю, – сказала я, трогая пальцем оливки в бокале.
Джон сразу как-то устал. И отказался от игры в Сола.
– Ради бога, неужели ты не знаешь, что он бросил курить?
– Он так говорил.
– И еще он стал бегать. По ночам. Ему нравилось бегать в темноте.
– И что?
– Ты не слушаешь меня, мисс Американ-Пай.
– Пожалуйста, не называй меня так.
– Слушай внимательно, потому что повторять я не буду. – Джон наклонился ко мне так близко, что я почувствовала запах его одежды. – Не знаю, как ты, но если бы я задумал прогулку с очень высокого моста, перед этим я опять начал бы делать все то, от чего отказался двадцать лет назад. Я бы курил как паровоз, ел бы хот-доги на каждом углу и запивал бы их виски. Возможно, я даже вколол бы дозу себе в вену, но уж точно не встречал бы рассветы на скорости десять миль в час.
Я покачала головой.
– Я не понимаю тебя.
– Боже милосердный, – Джон пошел в угол бара и начал шарить в карманах своей кожаной куртки, висящей рядом с кассой.
Я жалела, что пришла сюда. Я хотела оказаться дома, как бы пусто там не было. И я была не в том настроении, чтобы выслушивать дзэн-буддистскую чушь у барной стойки.
Я положила пару долларов под свой бокал, тихо соскользнула со стула и постаралась незаметно уйти.
– Вернись, – приказал Джон.
Я вернулась и встала рядом со своим стулом. Джон протянул мне газетную вырезку.
– Ты читала это?
Это был некролог, помещенный в маленьком, пишущем о музыке, независимом журнале сразу после смерти Пола.