– Конечно, – ответила я. – Я видела это несколько недель тому назад.
– Я не спрашиваю, видела ли ты это. Я спрашиваю, читала ли.
– Да.
– Порадуй меня, мисс Американ-Пай. Прочитай еще раз.
Я просмотрела три абзаца меньше чем за минуту. Там было имя Пола, пара слов о его жизни, перечень того, что он сделал, но все было изложено таким образом, что казалось совершенно незначительным. Были процитированы слова Фельдмана из полицейского протокола и слова второго свидетеля оттуда же. Вот и все.
Я вернула заметку Джону и опять направилась к выходу.
– Увидимся, мисс Американ-Пай.
– Пожалуйста, – уже в дверях сказала я, – я же просила тебя не называть меня так.
– Я понимаю, что ты в трауре, – сказала мне Люси по телефону, – но сроки есть сроки.
В предыдущем номере «Соники» была помещена только короткая заметка о смерти Пола. Большая статья о его жизни, которую писала я, уже на неделю запаздывала. Несмотря на огромное желание шмякнуть трубку так, чтобы Люси навсегда лишилась слуха, я поспешила заверить ее, что все будет готово к понедельнику – последнему дню перед сдачей номера в печать – и вежливо положила трубку.
Был субботний вечер, а я еще не написала ни строчки. Я включила ноутбук и разложила все собранные материалы на полу в спальне. Под звуки первого альбома «Бананафиш», доносящиеся из плеера, я перечитала записи своего разговора с Джеком Стоуном. «Смерть как зрелище» оказалась на редкость уместным саундтреком. Я записала несколько пунктов, на которых собиралась сфокусироваться:
Не изображать его слабаком, лузером и рок-звездой.
Не окружать его смерть ореолом.
Талант уже ничего не значит?
Не сделала ли индустрия с музыкой то же, что «Макдоналдс» сделал с едой?
Подробности самоубийства?
Для последнего пункта было необходимо прочитать отчет о результатах вскрытия, который уже давно лежал рядом с моей правой ногой и который я до сих пор не решалась открыть. Не решалась потому, что не хотела ничего знать о его теле – сломанной и пустой оболочке ушедшего духа.
Я смотрела на конверт, а он смотрел на меня, как враг. Наконец я взяла его, вытащила скрытый в нем документ на одиннадцати страницах и, резко выдохнув, будто срывая пластырь со свежей раны, начала читать первую.
На ней была простая информация: имя, адрес пол и возраст покойного. Дальше были перечислены обнаруженные повреждения: травма спины, трещина черепа и перелом бедра в результате удара при падении. Ниже была проведена линия, над которой полицейский указал причину смерти: суицид.
Кожа стала колючей, глаза налились слезами, и голос Пола звучал со всех сторон, когда я открывала следующую страницу – заключение патологоанатома, включающее и результаты тестов на алкоголь и наркотики. В обоих случаях результат был отрицательным. Слухи о том, что, прыгая с моста, он размахивал зажатой в кулаке бутылкой красного вина и громко пел «Bohemian Rhapsody», оказались всего лишь слухами. Он не был пьян и ничего не пел. Надо будет написать об этом в статье.
На следующей странице было два примитивных изображения мужской фигуры – спереди и сзади. Полицейский нарисовал стрелочки, указьшающие на особые приметы на теле покойного, вероятно, необходимые для опознания.
Одна из стрелочек указывала на левое плечо, а под ней было написано: татуировка на верхней части плеча, и дальше в скобках: череп и кости.
Я решила, что перед смертью Пол сделал себе новую татуировку. Выбор показался мне мрачноватым и слишком банальным, но то же можно сказать и о прыжке с моста, поэтому я не стала об этом задумываться.
Я стала читать дальше. Что-то было неправильно. В отчете ни слова не было о других татуировках Пола – бабочке с мальчиком-херувимом и китайском символе.
У меня закаменела грудь. Дыхание вырывалось из нее громко и с трудом. И хотя я понимала, что может быть только одно фантастическое объяснение всему этому, я была слишком потрясена и напугана, чтобы назвать его вслух.
Я изучала рисунки, пока не выучила наизусть каждую черточку, но они ничего не могли объяснить.
Я долго перебирала разные варианты, а потом заставила себя позвонить единственному человеку, который видел его после смерти.
– Ты видел тело Пола перед кремацией?
Фельдман ответил не сразу.
– Элиза?
Еще одна пауза.
– Господи, неужели я слышу «Бананафиш»?
Я выключила музыку.
– Пожалуйста, ответь. Это очень важно.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Просто скажи мне, что ты уверен, что это был Пол. Что ты узнал его.