Именно Фельдман устроил нам работу в «Кольцах Сатурна». Пару лет назад я просто умолял их дать нам возможность поиграть, но после короткого прослушивания владелец заявил, что моя музыка «слишком грузит», черт его знает, что это значит. Когда я спросил Фельдмана, как ему удалось уговорить хозяина, он со смехом рассказал, что, когда был еще молодым, начинающим юристом, ему несколько раз случалось помогать ребятам из высших кругов организованной преступности Нью-Джерси.
– У меня есть друзья в очень неожиданных местах, и они мне кое-чем обязаны. Я обналичил одну из оказанных услуг.
Больше вопросов я не задавал.
Когда Фельдман ушел, мы отложили инструменты и решили: лучшее, что мы можем сделать, – это накуриться до одури. Остаток ночи мы провели споря о самом популярном сорте мороженого. Бёрк утверждал, что это шоколадное, хотя на самом деле это ванильное – я где-то недавно читал, – но спорить мне не хотелось. Я постоянно думал, во-первых, о Винкле, во-вторых, об Элизе. Интересно, что бы сказал Майкл, если бы знал, как разыгралось мое воображение на ее счет. Перед тем как она приехала, он предупреждал меня: «Руки прочь. Приглядывай за ней, стань ее другом, если она позволит, но без глупостей».
Я спросил Веру, почему Майкл так категоричен, и она объяснила, что какой-то засранец недавно разбил ее сердце. Ударник – ни больше ни меньше. Даже я знаю, что девушкам нельзя связываться с ударниками.
Кстати, Анджело в это время тыкал мне в лицо своей палочкой и уверял, что ванильное – это банально. Но я и не говорил, что ванильное – это оригинально, я просто сказал, что оно самое популярное.
– Джентльмены, существуют специальные исследования, и их результаты публикуются. Вы можете заключить пари, а потом проверить, – вступил Силум.
Когда Майкл под кайфом, он всегда говорит как чей-то папаша.
Анджело заявил, что номер один – это мороженое с баббл-гамом. Я возразил, что ни один дурак старше восьми лет его не заказывает. Бёрк поднял руку, как школьник, и спросил, не можем ли мы поговорить о том, что получилось с Винклем. Я тут же сказал, что, наверное, пора расходиться, но Анджело никак не мог успокоиться насчет этого проклятого мороженого с баббл-гамом. Он уверял, что всегда его заказывает.
Бёрк гнул свое:
– Может, все-таки стоит обсудить предложения Винкля?
Анджело немедленно примкнул к нему и завопил:
– Да! Это все-таки лучше, чем ничего.
Наше помещение меньше, чем собачья конура. Вопить совершенно не обязательно.
Силум сказал, что, если мы ляжем под Винкля, я смогу забыть о складывании рубашек, а он остаться в группе. По крайней мере, он так надеется. В его голосе слышалось отчаяние, а я почувствовал себя виноватым и в тысячный раз сказал, что не хочу говорить об этом. Поджелудочная, естественно, заболела, и я прижал ее рукой.
– Ну, начинается! – воскликнул Анджело. – Хватит уже этой долбаной поджелудочной.
– На сочувствие рассчитывать уже не приходится? – Я надеялся на более гуманное отношение.
– Вот возьми в виде сочувствия. – Майкл протянул мне остаток косяка.
После этого я собрал вещи и ушел домой. Здесь начинается интересное.
Когда я вошел в квартиру, весь свет был выключен, а окна закрыты, было жарко, как в террариуме. Я зажег свет, сходил в туалет, потом закурил сигарету. С сигаретой я подошел к двери Элизы и постучал. Ответа не последовало – ни «кто там», ни «войдите». Я решил, что ее нет, и зашел.
Но она все-таки была дома. Читала, сидя на кровати. На полу стоял мой вентилятор и дул прямо ей в лицо. На ней были розовый кружевной лифчик и такие же розовые трусики.
Я поздоровался и засмеялся, когда она схватилась за простыню и попыталась прикрыться – не самая хорошая идея, потому что я расценил это как признак слабости, а демонстрировать передо мной слабость, особенно находясь в полуобнаженном состоянии, – это ошибка. Таким образом я получил некоторое преимущество.
Я присел на ее кровать, разулся и потушил сигарету о подошву ботинка. Потом перевалился через нее, скатал в шар вторую подушку и вытянулся, не обращая внимания на ее протесты.
– Расслабься, – сказал я, – мы ведь друзья, разве нет?
– Мы едва знакомы, – ответила она.
– Это не важно. Друг мне сейчас совсем не помешает.
Я тысячу раз заставил ее поклясться, что она сохранит все в секрете, и рассказал о том, что произошло между мной и Винклем. Не знаю, зачем я это сделал. Наверное, рассчитывал на ее интуицию. К тому же мне нужен был повод, чтобы остаться в ее комнате.
Я рассказал ей, что самым плохим было то, что я несколько минут думал, перед тем как сказать «нет». Она ответила, что никто бы не осудил меня, даже если бы я сказал «да», но я-то хорошо знал, как осудил бы себя я сам. Я бы скорее убил себя, чем уступил этим ублюдкам.