– И вот что странно, – говорил я, стараясь сильнее заинтриговать ее. – Мы назначили прослушивание в нашем репетиционном зале, а Майкл тогда работал в рекламной компании, у которой был склад наискосок от нас, и ему случайно там что-то понадобилось. Он понятия не имел, что у нас идет прослушивание. Но он заглянул, сыграл одну песню и был принят.
Мне кажется, Элиза поняла, почему так важна эта история, но на всякий случай я произнес это вслух:
– СУДЬБА. Я встретился с Майклом. Я встретился с тобой. И еще Дуг Блэкман, который нас связывает.
– Это не судьба, – сказала она.
Интересно, если не судьба, то что это за чертовщина?
Она долго изучала шрам на своем запястье. Потом подняла глаза, но мне в лицо светило солнце, и я не знал, куда она смотрит – на меня или на небо.
– Хочешь, я скажу тебе, что я знаю о судьбе? – сказала она наконец. – Судьба – это просто другое название для выбора, который каждый человек делает сам. Предназначение, совпадение, как ни назови. Все равно абсолютно все в твоих собственных руках.
На этом заканчивается презентация дневника Пола Хадсона.
Все.
Это была настоящая любовь. В самом настоящем смысле этого слова. Я любила Пола и, что еще важнее, верила, что и он любит меня. Я знала это по тому, как он по нескольку раз в день звонил мне на работу и говорил глупости типа: «Ты знала, что искусственные сливки для кофе – легковоспламеняющееся вещество?» или «У этого телефона тональность ноты фа», и весь день после этого даже Люси Энфилд не казалась мне такой ужасной. И еще потому, как он заказывал мою любимую пиццу со шпинатом и риккотой, хотя сам предпочитал пепперони. И потому, как он положил на музыку мое любимое стихотворение «Тихое время» и пел мне его каждый раз, когда где-то в мире разбивался самолет, или я слышала «Bom to Run» по радио, или просто жизнь казалась такой тяжелой, что я не могла заснуть.
Иногда я открывала глаза, когда мы целовались смотрела на него и видела это. Я действительно видела ЛЮБОВЬ – не слова, не эмоции, не абстрактное понятие, а что-то живое и дышащее. Я всегда знала, что у любви есть свое звучание, но, после того как ушел Адам, я не была уверена, что у нее есть еще лицо и тело. Что это те самые лицо и тело, которые я первый раз увидела на платформе метро – с нервным подпрыгиванием, прозрачными светлыми глазами, темными, свисающими на лицо волосами и хамоватой улыбкой, которая зажигала все вокруг.
Сейчас я знала.
Я видела.
И я готова была на все ради него.
Сначала я рассказала все Вере, надеясь, что она сделает за меня неприятную работу и сообщит Майклу. Ее реакция оставляла желать лучшего. Особенно она была озабочена глубиной моего чувства.
– Спи с ним, ради бога, – убеждала меня она, – но не влюбляйся в него. Господи, я надеюсь, ты хотя бы надевала презерватив на этот его «не-помню-с-кем-не-помню-когда».
Мы с Верой наблюдали, как группа настраивает звук в небольшом бруклинском клубе, который назывался «Варшава». С помощью Терри Норта я устроила им здесь контракт «на разогрев» перед выступлением популярной спейс-рок-группы из Шотландии.
Собственно, «Варшава» была клубом польского землячества, но, если у них не было своих польских мероприятий, они приглашали рок-группы. В этот вечер был полный аншлаг.
– У меня никогда такого не было, – сказала я Вере, – даже с Адамом.
Она покачала головой.
– Пойми меня правильно. Мне нравится Пол. Как человек. Но ведь любой дуре понятно, что прочные связи не по его части. Он рок-звезда, и это ясно как день.
– Мне казалось, чтобы быть рок-звездой, недостаточно десяти фанатов.
– Дело не в этом. Дело в отношении к жизни. Просить его не шляться по бабам – все равно что просить Папу Римского не молиться.
– Люди меняются, – сказала я задумчиво. – Ты разве не веришь, что люди меняются?
Мы одновременно посмотрели на Пола. В этот момент он возился с какими-то проводами и ругался с Анджело. На лице у Веры появилась сочувственная улыбка, в которой были и любовь ко мне, и удивление моей наивности.
– А ты веришь, что люди меняются?
Я кивнула, не желая даже думать о том, что мы все обречены умереть такими же жалкими созданиями, какими появляемся на свет.
Пол начал импровизацию на тему «Just Like Heaven» группы «Кьюэ», а Вера взяла меня под руку.
– Помнишь, я говорила, что подала документы в Колумбийский университет? Так вот, меня приняли. Занятия начинаются в январе.