– Я думаю, что твое место – в том же секторе, где сейчас находятся «Дроунс».
Должен отдать ему должное – он знал, на какую приманку я клюну. Перед тем как отключиться, я пообещал ему, что серьезно подумаю над его предложением, но не могу не отметить, что, как только я это сказал, поджелудочная тут же начала пульсировать.
– Пол, здесь не над чем думать, – изрек Фельдман. – Учитывай разницу не только в деньгах, но и в известности, которую вы можете заработать. Стоун сам признался, что они мало делают для рекламы своих музыкантов, а за спиной Винкла – одна из мощнейших в стране PR-машин.
Я заставил Фельдмана поклясться, что он не даст мне превратиться в музыкального язычника и бездумного поп-дикаря.
– Кажется, я слышу Куколку, – заметил он.
На самом деле это были слова Дуга Блэкмана. Элиза просто заимствовала их. Но я не стал говорить об этом Фельдману. Мне кажется, он недолюбливает Элизу. И конкретно с тех пор, как она разнесла «66» в «Сонике». И хотя она действительно здорово нам помогает, Фельдман не особенно радуется этому. Наверное, это вопрос это. Он хочет нашего успеха, но он также хочет быть единственным, ответственным за этот успех.
Честно говоря, Элиза тоже не любит Фельдмана. Она уверяет, что у нее от него мурашки, и говорит, что заплатила бы сто долларов, чтобы понять, что я в нем нашел.
Сейчас я пытался объяснить Фельдману, что не хочу продаваться какому-нибудь корпоративному чертову продюсеру, который не знает, в чем разница между усилителем и собственной задницей. Разумеется, Фельдман сразу же напомнил мне, что мы говорим о человеке, который открыл «Дроунс». Задница задницей, но записывать треки он умеет.
Если тебе кажется, что я пытаюсь убедить сам себя, то так оно и есть.
Потом дверь в офис Фельдмана распахнулась без всякого стука или предупреждения, я оглянулся и увидел Аманду Странк. В тот момент мне меньше всего хотелось разговаривать с ней. Я схватил куртку и постарался быстренько смыться, но она выставил ногу и преградила мне путь, потрогала верхнюю пуговицу моей рубашки и спросила:
– Может, выпьем чего-нибудь вместе, котенок?
«Черт их всех побери!» – выругался я про себя.
Я снял ее руку со своей груди и в этот момент почувствовал такое отвращение к Аманде Странк и ко всему, что она представляла, и к тому преимуществу, которое и она, и Винкл, и им подобные имели над такими, как я, что мне захотелось сломать ей запястье. Я завидовал их пустоте. Я завидовал примитивности их целей. Я завидовал тому, как мало им надо для счастья. Я завидовал даже их жадности.
– Пошли промочим горлышко, – еще раз предложила Аманда. – Обещаю, что ничего не скажу твоей девушке.
Я перешагнул через ее ногу и послал ее к черту.
– Два слова, – крикнул мне вслед Фельдман, – помни о «Дроунс», Пол! Помни о «Дроунс»!
Я думаю, что последую совету Джека и найду хорошего юриста. Я обещал Фельдману, что дам ответ в конце недели.
Не о чем думать, да?
Все.
Перед тем как дать Фельдману зеленый свет, Пол устроил в репетиционном зале последний совет, на котором присутствовали вся группа, я и его новый юрист Дамьен Вейс.
– А Йоко что здесь делает? – спросил Анджело, увидев меня.
Это была просто шутка, и я засмеялась, но Пол мрачно уставился на него и смотрел очень долго, пока Анджело не сказал:
– Господи, что ты завелся! Я же пошутил, чтобы разрядить обстановку.
Я ненавидела этот репетиционный зал. Это была темная конура с бетонными стенами без окон и убийственно душная. Обстановка состояла из ветхого дивана, жалких остатков ковролина и нагромождения инструментов, проводов и усилителей, занимавших все остальное пространство. Для группы почти не оставалось места, не говоря уже о гостях, и мне пришлось стоять, прижимаясь спиной к двери.
Как и следовало ожидать, вопрос был единогласно решен в пользу Винкла. И к моменту появления Дамьена Вейса с его мудрыми предостережениями, сомнения оставались только у Пола.
Дамьен Вейс меня насторожил. У него были накрахмаленная рубашка, глубокий снисходительный голос и такое большое адамово яблоко, будто он проглотил мячик для гольфа. Еще могу прибавить, что в детстве несколько раз смотрела «Предзнаменование». Помните? Дамьеном звали сына дьявола.
В руках он держал контракт Пола на восьмидесяти семи страницах. Он спросил Пола, читал ли тот этот документ.
– Ну, не каждое слово. Там некоторые предложения длиной в три абзаца.
Пол заверил Дамьена, что Фельдман очень подробно ему все объяснил, после чего юрист положил контракт на стол так, чтобы все могли его видеть, и заговорил как учитель с первоклассниками: