– С каким временем?
– Что?
– С каким временем ты пробегал милю?
– Не помню.
– Наверняка помнишь. Скажи.
– Кажется, лучшее время было четыре минуты и одиннадцать секунд.
– Четыре одиннадцать? С ума сойти. Я бегаю шесть раз в неделю, и девять минут – мой лучший результат. А сейчас как?
– Наверное, смогу пробежать за четыре пятьдесят пять, но потом сразу умру.
– Ну и какие у тебя творческие планы? Писать? Записывать? Участвовать в Олимпийских играх?
– В январе у меня будет две недели концертов вместо тех, которые отменили из-за одиннадцатого сентября. Наверное, запишу саундтрек к одному фильму. А вообще я планирую оставить себе побольше свободного времени. Побыть с детьми и заняться личной жизнью.
Я начала складывать на поднос тарелки и смятые салфетки.
– Мы закончили? – спросил Лоринг почти разочарованно.
Я сняла свитер, сложила его, как научил Пол, и положила на диван.
– У тебя есть пожелания? Может, какая-нибудь цензура?
Он задумался.
– Вообще-то я никогда не мог понять, зачем писать о том, что на мне было надето и как я выглядел. Было бы здорово, если бы появилась статья без всей этой чуши. Да, и не пиши о душе с тремя головками – он уже был здесь, когда я въехал.
Обложку январского номера «Соники» украшала фотография Лоринга Блэкмана, который, прислонясь к спинке, сидел на своей кровати с застенчивонеотразимой улыбкой на лице. Рядом был напечатан анонс статьи: «Самый завидный холостяк в мире рок-н-ролла: "Я просто хочу любить"».
Сама статья состояла из набора несвязных, выдернутых из контекста цитат, из которых явствовало, что Лоринг – патологически красивый и угрюмый ипохондрик с разбитым сердцем и сильным эдиповым комплексом.
В статье, которую писала я, не было ни одного упоминания о его одежде, внешности или знаменитом отце. Люси немедленно заметила, что тема Дуга начисто отсутствует, и вызвала меня к себе.
– Что это за подхалимская херня?
Мне захотелось стать невидимой.
А еще лучше, чтобы совсем исчезла Люси.
– Простите? – пробормотала я.
– Ты хочешь, чтобы я поверила, что во время интервью вы не говорили о Дуге?
– Мы говорили, но…
– Тогда и напиши об этом. Его отец – король. Нельзя писать о принце, не упоминая короля. И потом, люди захотят знать, во что он был одет.
Я не смогла выговорить «нет», тем более «отвяжись и сгинь». Но мне все-таки удалось отрицательно покачать головой.
– Упоминания о Дуге нарушат концептуальную цельность статьи.
Люси изобразила презрительную усмешку.
– Ты, похоже, думаешь, что работаешь в «Уоллстрит джорнал»?
Я молила Бога и своих умерших родителей, и покойного Джима Моррисона только о том, чтобы не расплакаться на глазах у Люси. Если эта сука увидит мои слезы, можно попрощаться с остатками самоуважения.
– Лоринг поверил мне, – сказала я наконец. – И потом, неужели вы думаете, что хоть один читатель нашего журнала и так не знает, кто его отец? Неужели нельзя хотя бы один раз дать ему возможность отвечать за себя самому? Особенно если вспомнить нашу несправедливую прошлогоднюю рецензию, это как раз хороший шанс помириться. Пожалуйста!
– Наша работа совсем не в том состоит, чтобы делать этим людям приятное, Элиза.
Люси сказала, что, если я не внесу изменений в статью, мне придется отдать все материалы ей и она напишет ее сама.
– Я понимаю, что он очень хорош, но, может, все-таки не стоит терять из-за него работу?
Я зашла в свой кабинет. Собрала все материалы и отнесла их Люси.
– Только не упоминайте в статье моего имени, – сказала я ей.
Лоринг три раза набирал ее номер, перед тем как решился нажать на кнопку вызова. И хотя он точно знал, кто снимет трубку, все-таки вздрогнул, когда услышал голос Элизы.
– Привет, – сказал он. – Это Лоринг.
«Соника» уже несколько дней как появилась в продаже, и молчанию на другом конце провода могло быть только два объяснения: либо Элиза об этом не знала, либо из-за помех в эфире и шума машин, проезжающих мимо него, она его не узнает.
– Это Лоринг, – повторил он.
– Я поняла. – Голос был мрачный. – Очень шумно. Ты стоишь посреди Таймс-сквер?
На самом деле он стоял у входа в кофейню на авеню Колумба. Он отвел мальчиков в школу, зашел сюда, чтобы съесть пирожок, и на прилавке нашел забытый кем-то журнал. Так он ей объяснил.
– Ты прочитал? – вздохнула Элиза.
– Да.
– Ты звонишь, чтобы сказать, что ненавидишь меня?
– Нет.
Он сразу признался ей, что несколько дней назад на вечеринке встретил Терри Норта. Он только не прибавил, что пошел на эту вечеринку потому, что она была организована «Соникой» и он надеялся встретить там ее.