Лоринг подумал, что именно это и беспокоило ее весь вечер.
– Элиза, я не могу ответить на этот вопрос.
Она раскусила картофельный ломтик.
– Он хочет, чтобы я ехала с ним на гастроли, а я не могу. Я хочу. Очень хочу. Но я знаю, что никогда не смогу лететь в Калифорнию, а потом – в какой-нибудь новый город каждые два дня. Особенно на «737-м». Поэтому он взбесился и ушел. – Она выковырнула из тоста ржаное зернышко и справилась с ним в три приема. – Я не знаю, что делать.
Лорингу показалось, что она сейчас заплачет. Он даже помечтал об этом. Тогда он сможет обнять ее за плечи и погладить по волосам.
– Я понимаю, что ты не можешь ответить точно, но ты же образованный человек, ты в Йеле учился. Попробуй предположить.
– Напомнить тебе, что наш малограмотный и умственно отсталый президент тоже учился в Йеле?
– Просто скажи, что ты думаешь. Пожалуйста!
Он пил воду и раздумывал, что ответить. Он знал Пола еще до того, как тот встретился с Элизой. И тогда он уверенно дал бы циничный ответ. Но сейчас Пол стал другим. Однако Лорингу выпал хороший стратегический шанс. Он может посеять в ней зерна сомнения. Он может объяснить, как человеку, не привыкшему к славе, бывает тяжело сказать «нет».
Он не смог этого сделать. Это было бы не только жестоко, это было бы неправдой. И потому, что он сам чувствовал к женщине, сидящей напротив, он понимал, как много она значит для Пола Хадсона.
– Мое мнение? – сказал он. – На твоем месте Я бы не стал беспокоиться по этому поводу.
Мы должны были уехать из Бостона сразу, как только «Бананафиш» закончит выступление. Это был последний концерт тура, и через пять часов мы уже могли быть дома. Если не пойдет снег, мы окажемся на Манхэттене еще до того, как взойдет солнце.
Пол нервничал и страдал от похмелья. Не считая вопроса о том, где я была; когда я вернулась с ужина с Лорингом, мы практически не разговаривали. Он вошел в гримерку, стирая катящийся по лицу и волосам пот и явно стараясь избегать меня.
– Ну все, поехали! – сказал он резко. – Где Анджело?
– Секунду назад был здесь, – ответил Бёрк.
Мы ждали минут двадцать. Все чувствовали, что Пол взвинчен, и держались от него подальше. Я даже предложила пойти поискать Анджело, просто чтобы вырваться из комнаты, но Джудо сказал, что разыщет его сам.
Он вернулся, когда выступление Лоринга уже дошло до середины.
– Водитель сказал, что видел, как Анджело пошел на парковку со вчерашней брюнеткой.
– Ну и черт с ним! – рявкнул Пол. – Пусть она его и везет в Нью-Йорк!
– Пол, – вздохнула я, – мы не можем уехать без Анджело.
– Как хотите. Я пошел слушать концерт, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и вышел из комнаты.
Ему нравилось то, что делал Лоринг. Хотя его сдержанный звук и простые мелодии были прямо противоположны интенсивной музыке «Бананафиш» и хотя Пол считал Лоринга чересчур радиоориентированным, он часто говорил, что его искренность искупает недостаток оригинальности.
Как только Пол вышел, Майкл повернулся ко мне.
– Иди с ним, пожалуйста, а то потом придется искать и его.
Лоринг исполнял заглавный трек из «Ржавчины», когда рядом со сценой я нашла Пола. Я взяла его за руку, и, к моему удивлению, он ее не выдернул.
У Лоринга не было ни голоса Пола, ни его диапазона, ни силы, но его сдержанная и сексуально-тягучая манера ласкала слух.
Если музыка Пола казалась полетом, то Лоринга – полуденной поездкой по сельской дороге – солнечной и романтичной, с оттенком грусти, волнующей сердце.
Кто-то тронул меня за плечо, я обернулась и увидела Лейта.
– Брат Лоринга, – прокричала я, дернув Пола за рукав.
Мне пришлось повторить это три раза, пока он наконец понял. Лейт начал говорить Полу, как ему понравилось вчерашнее выступление «Бананафиш».
– Надеюсь, ты не видел сегодняшнего! – заорал Пол в ответ. – Это был полный отстой!
Они продолжали разговаривать, крича друг другу в ухо, пока Лоринг не допел.
– Сейчас я исполню новую песню, – сказал он к микрофон, подстраивая свой черный «стратокастер». – Ее еще никто не слышал, поэтому скажите мне, что вы о ней думаете.
Я взглянула на висевшую на стене программку. Между «Ржавчиной» и перерывом числилось название «Тысяча способов».
Слова показались мне знакомыми, и меня это почему-то встревожило.
Лоринг отсчитал от четырех до одного и провел пальцами по струнам. Он еще не запел, когда я вспомнила, почему название песни показалось мне знакомым. Так назвал меня Таб, когда в Торонто я зашла в номер Лоринга.