– Как только он уедет, я перееду обратно в нашу квартиру.
– Ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Дело не в этом. Но до июля четыре месяца. За это время многое может случиться. Многое.
Слова Лоринга произвели на меня впечатление. Я представила себя седой и старой, в маленькой сырой квартирке, слушающей мягкий рок по древнему приемнику. Диджей будет ставить «Wildfire», «Seasons in the Sun» и «Superstar», a я буду с тоской вспоминать Пола Хадсона, гадать, где он сейчас, и говорить себе, что все могло бы быть по-другому, если бы не моя проклятая трусость.
Я выдвинула одну из пешек на две клеточки вперед, а Лоринг пошел ферзем.
– Шах и мат, – сказал он.
На следующее утро я позвонила Полу рано утром. У него был непроснувшийся и враждебный голос.
– Что тебе надо?
– Мне надо поговорить с тобой. Можно я зайду после работы?
– Лучше не надо.
– Это очень валено.
Я слышала его дыхание.
– Приходи часам к семи, – сказал он наконец и повесил трубку.
Поезд, как всегда на линии «F», еле тащился. Было немного большее семи, когда я добралась до нашего дома и бегом поднялась по ступеням, думая о том, слышит ли мои шаги Пол, как я всегда слышала его.
На четвертом этаже я замерла перед окровавленной дверью, которая сейчас выглядела странной и чужой.
Пол стоял на кухне, когда я вошла. Он был без рубашки, волосы казались грязными, а глаза воспаленными. Он взял со стола пачку «Американ Спирит» – не тот сорт, который он курил обычно, – и щелкнул по ней несколько раз, пока не выскочила сигарета.
Он достал ее зубами и закурил. Когда я приблизилась, он выдохнул дым мне в лицо.
– Ну? – спросил он. – Ради чего такого важного ты спустилась к нам из своего пентхауса?
Его враждебность была едкой, как дым, но я не стала спорить. Я заслужила это.
– Я понимаю, что ты расстроен, и не виню тебя за это. – Я помахала рукой, разгоняя табачный дым. – Лоринг прав, мне надо было рассказать все честно с самого начала и…
– Не называй это имя в моем доме.
Но у меня больше не было возможности произнести имя Лоринга или еще что-нибудь. Время остановилось, и последние полтора года моей жизни рассыпались в прах, когда я увидела голую по пояс Аманду Странк, гордо выплывающую из спальни Пола.
– Я не один, как видишь, – сказал мне Пол. – Можно побыстрее?
На секунду мне показалось, что я читаю в его глазах: «Я делаю себе еще больнее, чем тебе». Но потом Аманда прижалась к нему сзади и неторопливо провела руками по его голой груди.
– На чем мы остановились, когда нас так грубо прервали?
Он просиял своей хамоватой улыбкой, повернулся и пошел за ней в спальню, даже не оглянувшись.
Когда Лоринг пришел домой, я лежала в постели, закутавшись в одеяло, и пыталась представить себе, как выглядело бы счастье, если бы оно было материально. Рассмотрев все возможности, я пришла к выводу, что счастье было бы неэластичным предметом странной формы, похожим на большой кусок лавы или руды. Несомненно, что по своей природе и по самой сущности оно тонуло бы в любой жидкой среде. В этом я была уверена. Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах счастье не могло бы держаться на поверхности.
Я слышала, как на кухне Лоринг налил воду и включил чайник. Потом он, наверное, заметил свет в моей комнате. Он погасил его, проходя мимо выключателя, но через секунду включил опять и просунул голову в дверь.
– Извини, – сказал он, – я не знал, что ты здесь.
Я попыталась спрятать лицо. Лоринг знал, что я должна была встретиться с Полом. Он с одного взгляда поймет, что что-то получилось не так.
Он присел на край кровати и наклонил голову, чтобы его глаза были на одном уровне с моими.
– Ты сказала ему?
– У меня не было возможности, – ответила я, отщипывая кусочки от зажатой в кулаке истерзанной салфетки.
– Почему?
– Скажем так, он наглел мне замену.
Лоринг снял клочок салфетки с моей подушки и отбросил его, и я смотрела, как он медленно падает на пол.
– Это он тебе сказал, что нашел замену?
– Он ничего не сказал. Не было необходимости. Нетрудно догадаться, если у него из спальни выходит полуголая баба.
Лоринг почесал висок и выругался.
– Подожди, дальше еще интересней. Это была Аманда Странк.
– Аманда Странк? – Лоринг потряс головой и пробормотал что-то о том, что Пол идиот, но потом заметил мою реакцию.
– Извини. Просто Аманда Странк – это предел всего.
По квартире требовательно разнеслись громкие звуки губной гармоники. У Лоринга был самый дурацкий чайник в мире – когда вода достигала точки кипения, он не свистел, а изображал Боба Дилана, разминающегося перед концертом.