– Обед получился ужасный, правда?..
– Да, но я ведь типичный закомплексованный мужчина. Если бы ты готовила не хуже меня, я бы чувствовал себя не в своей тарелке. Так что ты лучше развивай свои прочие многочисленные и непревзойденные таланты!
– А знаешь, о чем я только что подумала?
– Поделись, мой ангел. – Бен поцеловал меня и спустил с моих плеч ночную рубашку.
– Ведь Вильгельм Завоеватель тоже был плодом незаконной любви.
– Как и все сексуальные мужчины.
– Неужели ты уже оправился от шока и не станешь проходить все пять – или сколько их там – стадий депрессии?!
– Увы, Элли. Как раз сейчас мне требуется твоя целительная помощь.
Он погасил свет, и мы остались вместе на нашем маленьком островке любви. Какое блаженство оказаться вдвоем с Беном после тяжелого дня! Он поцеловал меня в щеки, потом в глаза, придвинулся ко мне поближе. Погрузил свои точеные руки в мои волосы… очень неосмотрительно, надо сказать. Секунду спустя ненаглядный подскочил, едва не оторвав мне голову.
– Ой-й! – взвизгнула я.
Надеюсь, визг прозвучал соблазнительно.
– Ш-ш-ш! – Бен очень сексуальным жестом приложил палец к моим губам.
– Близнецы?
Я тут же села, зажгла свет и приготовилась рвануть в детскую. Оттуда, правда, не долетало ни звука, но у Бена слух острее, чем у меня.
– Нет. – Бен ткнул в потолок. – Это Мамуля. Меряет спальню шагами и стирает лак с паркета.
– Ты же сам сказал, что она заснула при тебе.
– Знаю. Но я забыл налить ей снотворного в молоко.
– Может, она ищет свои часики или что-нибудь в этом роде?.. – прошептала я, вслушиваясь в шаги над головой.
В каждом шаге мне чудилась безысходная тоска. К тому же Магдалина разговаривала сама с собой: до нас доносилось монотонное бормотание.
– Перебирает четки, – объяснил Бен, – и читает молитвы.
– Да обрящет она утешение…
– Всю ночь будет так маршировать… Только я собиралась сказать, что пойду поищу для Бена «беруши», как сверху раздался истерический визг Пуси.
– Замечательно! – ухмыльнулся Бен. – Собака выучилась говорить «аминь».
– Если мы их слышим, то, значит, они слышат нас…
– О чем я уже пять минут тебе и талдычу.
Бен скорчил гримасу, и мы заползли под одеяла, стараясь не шуршать простынями. И тут же снова подскочили от истошного собачьего лая.
– Что еще? – жалобно простонала я.
– Слушай! – Бен поднял палец, и туг до меня донесся шум мотора и скрежет гравия.
Какая-то машина остановилась у парадного подъезда.
– Возвращение блудного отца, – заметил почтительный сын.
– Ну вот, видишь, молитвы Мамули были услышаны!
Я весело выскочила из постели, накинула халатик и помчалась вниз вслед за супругом, зажигая на бегу лампы в холле. Неужели моя свекровь в это время стояла затаив дыхание в своей комнатке, с замиранием сердца прислушиваясь к шуму?
Бен уже был у самой двери, когда раздался оглушительный звонок, словно всех сзывали на пожар. Возможно, наш блудодей возвращался нераскаянным.
– Минуточку! – Бен возился с засовом.
Дверь распахнулась, и – о ужас! – на пороге в ослепительном свете фар патрульной машины вырос полицейский. Форма, каска – все как положено.
– Мистер Бентли Хаскелл?
– Совершенно верно.
Господи помилуй! Авария! Причем серьезная, если судить по ледяной физиономии блюстителя порядка. В такие моменты обостряются все чувства. Я услышала шаги на галерее и, даже не оборачиваясь, поняла, что Мамуля стоит в своем застиранном халатике наверху у балюстрады, из-под ночной сеточки (связанной крючком, конечно) выбиваются седые кудельки. И Джонас наверняка стоит с ней рядом, а из кухни выглядывают Фредди и миссис Маллой.
– По прискорбному долгу службы я вынужден принести вам пренеприятные новости. – Полицейский вынул блокнот, но не раскрыл его. – Приблизительно полчаса тому назад я патрулировал пешеходную тропу между Скалистой дорогой и пляжем у пещеры Контрабандистов, когда обнаружил отдельно стоящее транспортное средство, которое на поверку оказалось зарегистрированным на ваше имя, сэр.
– Я одолжил машину отцу и нашей гостье. – Бен ощупью нашел мою руку, и я прижалась к нему. – А он… он не…
– Всему свое время, сэр. Дойдем и до этого. – Полицейский вел себя так, словно за тридцать лет безупречной службы ни разу не попросил ни дня отпуска и не нам сбивать его с проторенной колеи. – Я приблизился к вышеупомянутому транспортному средству и попытался определить его марку, но, как выяснилось, автомобиль собран из запасных частей различных моделей. В этот момент ко мне подошли два посторонних лица, которые на допросе показали, что оставили ключи в машине и тем самым заперли себя снаружи автомобиля.
– Хотел бы я знать, какого черта они вообще вылезли из машины. – Бен скорбно покачал головой над причудами старшего поколения. – Значит, вы приехали за запасными ключами. Большое вам спасибо, если вы подождете минуточку, я немедленно принесу их, констебль…
– Сержант Бриггс, к вашим услугам, и боюсь, что в ранее изложенном мною вопросе не все так просто, сэр.
Не двигаясь с места, сержант заглянул в блокнот и перелистнул страничку. Неужели он хочет сказать, что выписал штраф Резвушке и Папуле за парковку машины в неположенном месте?
– Так в чем же дело? – с наивным бесстрашием спросил Бен.
– Это некрасивая история, сэр, но я постараюсь не доставлять вам лишних страданий. – Неколебимый страж порядка выпрямился и собрался с духом. – Когда мистер Исаак Хаскелл и миссис Беатрис Таффер приблизились ко мне, на их телах отсутствовала одежда.
– Вы шутите! – Бен так стиснул мне руку, что я едва не упала от боли.
– Мне не за то платят жалованье, чтобы смешить публику, сэр, – деревянным голосом ответил сержант. – По словам мистера Исаака Хаскелла, миссис Таффер предложила ему поплавать при луне в первозданном виде. Когда вышеупомянутые лица вернулись на берег, они обнаружили, что оставили одежду в полосе прибоя и ее смыло в море.
– Не может быть! – Я покрепче обняла Бена, опасаясь, что он вот-вот рухнет в обморок и разобьет себе голову.
Ради своей матери он должен жить! С галереи донеслось приглушенное «ах!», и я испугалась, что сверху на нас хлынет поток слез. Любопытствующие с кухни почтили новость полузадушенным хохотом.
– Где наши… Адам и Ева? – сквозь стиснутые зубы осведомился Бен.
– При помощи полицейской… скажем, ноу-хау я открыл ваш автомобиль, сэр, и доставил правонарушителей сюда, сделав им устное предупреждение об оскорблении общественной нравственности. Будь это подростки, сэр, я бы забрал их в участок. – Под грубым мундиром сержанта билось золотое сердце! – Но у меня самого есть родители, и я знаю, каково с ними приходится.
Брови Бена сошлись на переносице, как прутья тюремной решетки.
– Можете не беспокоиться, передайте мистера Исаака Хаскелла в мои надежные руки!
– Да, сэр, надеюсь, вы ему спуску не дадите! – Сержант захлопнул и убрал блокнот. – Я велел леди и джентльмену оставаться в машине, пока не переговорю с вами. Пусть попотеют со страху…
– Ну нет уж, дорогуша! Станем мы париться в духотище, пока вы тут ля-ля разводите!
Голос Резвушки был полон праведного гнева. Стыд и срам! Из темноты разжиревшим кенгуру прискакало одеяло, в которое были завернуты сразу два человеческих тела. Этим одеялом Бен прикрывал дыры на обивке заднего сиденья нашего древнего «хайнца».
– Как здорово, что мы нашли эту тряпицу! – хихикнула Резвушка. – А то мой суслик весь покрылся гусиной кожей.
Бедная Мамуля! Чудо еще, что она не прыгнула с галереи. Ну и нахалка эта Таффер! Резвушка так и приплясывала от смеха. Мало того, она отпустила свой край одеяла, чтобы бесстыдно голой рукой ткнуть сержанта под ребра.
– О мой рыцарь в полицейском мундире! Как мы ему обрадовались, а, суслик?