– Нет, погоди. Когда ты в последний раз видел Зузану живой?
– В субботу после обеда, когда она заехала ко мне с Бонди.
– А до того?
– Да недели две назад.
– Когда я с ней говорил… – стал бессвязно объяснять Томаш, – в общем, странно как-то мне это… Ну, что Колда… Мне показалось, что она ему доверяет.
– Очень может быть.
– Так почему же он это сделал?
– Скоро мы узнаем, почему. Ты выпустишь меня?
– Да, – вздохнул Томаш. – Женщины, скажу я тебе, темные лошадки. Кстати, я вставил в мюзикл одну твою песню.
– Сентиментальные воспоминания? – улыбнулся я. – Ну, спасибо за коньяк. Будь здоров.
17
Спал я недолго. Меня разбудил телефон.
– Пан Бичовский?
– Кто говорит? – спросил я сонно и посмотрел на будильник. Он был заведен на одиннадцать. Я мог себе это позволить: репетиция назначена на два. Но сейчас только половина девятого, и голос в трубке мне незнаком.
– Не узнаете? – послышался тихий смех. – Это Грешный.
– А-а, это вы, товарищ капитан. – Я быстро пришел в себя.
– В десять вас устроит? – любезно спросил капитан. – Или раньше?
– Что устроит?
– Повидаться со мной, – пояснил капитан.
– Ах да, – забормотал я, – в десять так в десять. Я еще не встал.
– Хорошо живете!
– В каком смысле?
– Что можете так долго спать.
Я был еще сонный, скорее – невыспавшийся, и не нашелся что ответить. До постели я добрался только в три, и пяти с половиной часов сна мне явно не хватило. Моей нормой были восемь часов, а после гастролей – и того больше.
– А куда мне явиться? – спросил я не без опаски. – В «Ялту»?
Капитан явно пребывал в превосходном настроении.
– Не знаю, какой доход у вас, у меня же… Разве только вы меня пригласите.
– Как-нибудь в другой раз, – решительно уклонился я. – Сейчас у нас несколько не те отношения.
– Вы, кажется, намекаете, что встреча со мной вам будет не по душе… – грустно заметил капитан.
– Что вы, – хмыкнул я в трубку, – я бы не посмел.
– Значит, в десять. Вы еще успеете почистить зубы.
– А не стоит ли мне прихватить зубную щетку? – решил уточнить я.
– Нет, и пижаму тоже не надо. А то ее, не дай бог, будет видно из вашей сумки, когда мы встретимся.
– И где же?
– «У Петра», – ответил капитан. – Знакомо вам такое бистро?
– Это напротив вашей работы.
– Точно. Так что не заблудитесь. Буду с нетерпением ждать встречи.
– Я тоже, – сказал я и повесил трубку.
Надеюсь, сегодня мне наконец скажут, как это случилось. Почему Колда… Я встал под душ. Вчерашняя усталость уступила место жгучему любопытству. В девять с минутами я на лифте спустился вниз. В молочном кафе через улицу проглотил завтрак – два йогурта и блинчики с повидлом. Без пяти десять я вышел из трамвая у Национального театра и ровно в десять оказался в бистро «У Петра».
– Здравствуйте.
Капитан был уже тут. Бистро открыли совсем недавно, и, за исключением двух девушек, склонившихся над стаканами сока, мы были единственными посетителями.
– Здравствуйте, – отозвался капитан.
Я сел напротив, испытывая неловкость от того, что не знал, как мне его называть. Товарищ капитан или пан Грешный? Вдруг он не хочет, чтобы к нему здесь обращались «товарищ капитан»? Из затруднения меня вывел официант. Смерив меня испытующим взглядом, он безучастно сказал:
– Слушаю вас.
– Кофе, – попросил я.
– И вам еще кофе, товарищ капитан?
Одну чашку он успел уже выпить.
– Нет, хватит. – Капитан оглянулся на девушек. – Дайте мне тоже сок.
Официант отошел, а я не сдержался и отпустил замечание:
– При вашей-то профессии… Странно, что вас здесь знают.
– Гм, – произнес Грешный, – я работаю в розыске пятнадцать лет, а этот официант здесь, должно быть, еще больше. Прага невелика, молодой человек.
– Да я так, – пожал я плечами и оглядел капитана. На сколько он тянет? Лет на сорок, может, на сорок с небольшим. Он хорошо выглядит, а я – не так уж и молодо.
Я ждал, когда он начнет. Капитан помедлил, пока официант, принеся и поставив перед нами заказанное, не ушел.
– Итак, – приступил он к делу, – вам ничего не пришло в голову, вы ничего не вспомнили и незачем было звонить мне.
– Именно… – А ведь я собирался позвонить ему уже в воскресенье вечером. Насчет песни «День как любой другой». И насчет Бонди. Хорошо, что мне отсоветовала моя бывшая жена. Уличили-то Колду!
– Ну а мы времени даром не теряли, – продолжал капитан, – и кое-чего добились.
Он помолчал и пристально посмотрел мне в глаза. Сейчас скажет, спокойно ожидал я. О Колде.
– В понедельник я допрашивал молодых людей из оркестра Черной.
– Знаю, – не удержался я.
Грешный поднял брови:
– Значит, и вы не потратили вчерашний день впустую.
Я улыбнулся. Знал бы он, как я его потратил!
– Так вот, мы кое-чего добились, – хмуро повторил капитан. – Вы же больше не можете добавить ничего интересного, не так ли?
Я не понимал, зачем он опять возвращается к моим показаниям.
– Так, – подтвердил я.
– А как вы относитесь к Богуславу Колде? – вдруг выпалил капитан.
Вот оно! Наконец-то! – подумал я с облегчением, подыскивая подходящий ответ.
– Не то чтобы мы большие друзья. – Я изобразил улыбку. – Вам небось известно – почему.
– Да, – кивнул капитан. – У Черной были причины расстаться с вами.
Ясно, куда клонит Грешный. Вступать с ним в прения относительно причин и следствий сейчас не стоит.
– Из-за пана Колды, так?
– Помимо всего прочего, – ответил я.
– А вы, разумеется, ревновали…
– Скорее злился, – осторожно уточнил я, – а вы бы на моем месте не злились?
– Это вопрос формулировки, – заявил капитан, – я бы, например, ревновал.
– Пусть будет так, – согласился я, – если дело лишь в формулировке, то можно считать, что я ревновал.
– Тем самым в вашем отношении к Черной, гм… появился новый оттенок.
– Да нет, – покачал я головой.
– Как это нет?! – возмутился капитан. – Уж коли мы строим из себя психологов-дилетантов, так не внушайте мне, что, когда она сошлась с Колдой, а вам был дан от ворот поворот, вы ее за это стали любить еще сильнее.
– Я так не говорил, – возразил я.
– Еще бы, – сказал капитан, – да вы ее должны были люто возненавидеть. Признайтесь, пан Бичовский…
– Не возьму в толк, зачем к этому снова возвращаться, – ответил я неохотно. – Я рассказал вам все о наших с Зузаной взаимоотношениях. Все как было. Почему же сейчас…
– Эти два дня мы не сидели сложа руки, пан Бичовский.
– Знаю. И еще знаю, что вы посадили Колду. Почему же…
Капитан меня перебил.
– Вас кто-то разыграл, молодой человек… Пана Колду мы вовсе не посадили, как вы это называете. Наоборот!
– То есть как наоборот? – непонимающе пробормотал я.
– Допейте свой кофе, – сказал капитан, – время – чрезвычайно драгоценная вещь, а нас с вами ждет еще масса дел. Вам известно, что такое очная ставка?
Допив кофе, я почувствовал, как сжался мой желудок, и извлек из кармана сигарету.
– Не стоит, – остановил меня капитан. – Расплатимся. У меня в кабинете тоже есть пепельница.
18
Мы с Колдой сидели почти рядом на стульях, капитан – напротив, за столом, а у окна, возле низкого столика, склонился над машинкой верзила, который снимал с меня показания в ночь с субботы на воскресенье.
– Продолжайте, – произнес капитан, обращаясь к Колде.
На Богоуше не оказалось полосатой одежды, к которой не положен галстук. Он был хорошо выбрит, опрятен и одет с присущей ему продуманной элегантностью.
– Это, собственно, все, – сказал Колда и виновато поглядел на меня. Я снова увяз по самые уши. Колда показал, что после ухода Бонди он оставался у Черной примерно полчаса и около семи тоже ушел. И если бы только это…