Да. Даже известные своей непримиримостью люди до сих пор не в состоянии определиться в своём отношении к Сталину. Один из них — постоянно грешащий и вечно кающийся Евгений Евтушенко. Вот он — до XX съезда: «Я знаю: грядущее видя вокруг,/ склоняется каждой ночью/мой самый лучший на свете друг/ в Кремле над столом рабочим».
А вот Евтушенко после XXII съезда: «Нет, Сталин не умер. Считает он смерть/ поправимостью./ Мы вынесли из Мавзолея его,/ но как из наследников Сталина/ Сталина вынести?»
И наконец, Евтушенко в наши дни: «Оголтелый антикоммунизм мне не только чужд, но и отвратителен, так же, как твердолобый зазнавшийся прокоммунизм, доходивший до инквизиторских расправ не только с инакомыслящими, но даже с мыслящими коммунистически…»
Пабло Неруда, вспоминая Сталина, говорил, что его «смерть получила космический резонанс. Содрогнулась человеческая сельва. И моё стихотворение отразило всемирную панику тех дней».
Обращает на себя внимание и такой случай… Тяжёлый на подъем Черчилль, когда появлялся Сталин, по собственному признанию, ощущал, как какие-то невидимые силы заставляют его вопреки активному нежеланию вскакивать. Вот что сказал об этом вдохновленный самим Шолоховым поэт Владимир Фирсов: «И даже враг Страны Советов/ сам Черчилль, признаваясь в этом,/ его приветствуя, вставал,/ а Сталин волю диктовал…»
По воспоминаниям К. Федина, при встречах со Сталиным писателей более всего ставил в тупик вопрос: «А эту книгу Вы читали?» Поэтому, готовясь к встречам с ним, они старались не пропускать ничего нового, не говоря уже о классике. Да. Сталин, — вопреки господствующим представлениям, — был очень начитанным человеком, что было замечено ещё выдающимся революционным демократом прошлого века поэтом Ильёй Чавчавадзе, который, кстати, и открыл миру Сталина… Именно Чавчавадзе, издававший газету «Иверия», в 1895 году опубликовал пять понравившихся ему стихотворений, в то время еще никому не известного Иосифа Джугашвили.
На первых страницах «Иверии» в номерах 123, 203, 218, 234, 280 за 1895 год под именем Сосело и И. Дж-швили и в № 32 журнала «Квали» за 1896 год под псевдонимом Созели можно прочитать шесть сталинских стихотворений.
14 июня 1895 года в № 123 газеты «Иверия» появилось первое стихотворение Сталина, ставшее позже известным под названием «Утро». Стихотворение подписано настоящим, а не вымышленным, как утверждают слухи, именем И. Дж-швили. Именно это стихотворение лет через 20 после первой публикации, то есть еще до революции, другой видный в Грузии человек Якоб Гогебашвили включил в учебник «Родного языка» для начальных классов. Сам Сталин, как полагают, узнал об этом только после Октябрьской революции. Может показаться странным, но при Советской власти в печати, и даже в объемной биографии Сталина, сопровождавшей собрание его сочинений, распространяться об этих поэтических успехах было не принято.
И наконец, ранний Сталин, как, впрочем, и молодой Маяковский не были дилетантами в живописи. И если картины Маяковского уже в музее, то, насколько мне известно, портреты, вышедшие из-под кисти Сталина, возможно, ещё предстоит увидеть на международных выставках. Прежде всего это касается особо удавшегося портрета Шота Руставели.
Исходя из сказанного, Сталин знал настоящую цену настоящим литературным талантам и прежде всего таким, как А. Толстой, Шолохов, Булгаков и Пастернак. О том, что он по самым высоким меркам ценил, например, талант Булгакова свидетельствует поучительный «Ответ Билль-Белоцерковскому», требовавшему опалы для автора романа «Мастер и Маргарита»: «…очень легко «критиковать» и требовать запрета в отношении непролетарской литературы. Но самое лёгкое нельзя считать самым хорошим. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцены старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путём создания могущих её заменить настоящих, интересных, художественных пьес советского характера… Что касается собственно пьесы «Дни Турбиных», то она не так уж плоха, ибо она даёт больше пользы, чем вреда».
Так относился Сталин к верившему в божественное начало создателю романа «Мастер и Маргарита», в котором, как и в стихотворении «В этой стране…» ортодоксального материалиста Сталина, опубликованного, кстати, к Дню рождения Христа 25 декабря 1895 года, ясно звучит трагическая библейская тема Суда над нравственностью человека. Читая это стихотворение (в моём переводе «Гибель спасителя»), приходишь к мысли, что им начинающий Сталин как бы запрограммировал в главных чертах всю свою жизнь. Я далёк от мистических представлений о предопределении судьбы человека, однако вряд ли оспоримо, что цели, под вдохновением намечаемые в отрочестве, нередко подсознательно влекут к себе до самой смерти. Здесь, вероятно, именно такой случай.