Даже не взглянув на них, Ираклий Вазисубанович прошествовал в свой кабинет, плюхнулся в пятисотдолларовое кресло, провякал в интерком, чтобы ему принесли чаю, и уставился на Мартышкина, словно забыл, зачем привез милиционера с собой.
– Так, что с писателями? – Стажер попытался продолжить разговор, начатый еще в “ушастом” черном эксклюзивном “ЗАЗе-968М-стреч” [Стреч – модель автомобиля с удлиненным кузовом] генерального директора “Фагот-пресса”, но прерванный телефонным звонком партнеров Дамского из далекого города Урюпинска.
– Да! – вспомнил книгоиздатель, полез в стол и вывалил перед младшим лейтенантом кипу рекламных плакатов.– Вот! Смотрите.
– Очень интересно,– осторожно заметил Сысой, разглядывая кричащие заголовки типа “Народный Целитель. Путевка в Синг-синг!”, “Народный целитель. Прыжок в поле!” или “Народный целитель. Месть Сары, Цили и Моисея Сигизмундовича!”, а также наброски рекламы будущих книг, объединенных в серии “Жуликоватая любовь” и “Владимирский отстой”. – А что это тут мелко так напечатано? “Для нас пишут не только…” Кто пишет?
– Чушков и Беркасов, я ж вам говорил,– выдавил из себя генеральный директор, активно пользовавшийся всяческими уловками, дабы поддерживать реализацию своей залежалой продукции на должном уровне и не подводить своих урюпинских партнеров.– Это чтоб антимонопольный комитет не докопался… Читателей я предупредил, что на меня не только эти двое работают, но и много других. Так что заявка о мошеннической рекламе у них не пройдет… А что делать? Без рекламы, особенно такой, ничего ведь не продашь…
– Гениально! – восхитился стажер, недалеко ушедший в умственном развитии от генерального директора “Фагот-пресса”.– Вы все предусмотрели!
Дамский расплылся в довольной улыбке и даже соизволил заказать для Мартышкина кофе.
Предупредив, однако, секретаря, что “достаточно половины дозы”.
Расточительность Ираклием Вазисубановичем не поощрялась.
Юная блондинка внесла поднос с большой кружкой для генерального директора и с маленькой чашечкой для стажера.
Дамский проводил обтянутую мини-юбкой аппетитную попку секретарши отрешенным взглядом, шумно отхлебнул чаю и постучал согнутым пальцем по клавиатуре компьютера, пылившегося на рабочем столе.
Машина стоимостью в три тысячи долларов, с двумя процессорами последнего поколения, жидкокристаллическим монитором с диагональю в восемнадцать дюймов и стагигабайтным жестким диском использовалась издателем исключительно для нечастой игры в “Тетрис”, в которой склонный к созерцанию Ираклий Вазисубанович перманентно терпел поражение.
Мартышкин попробовал “кофе”, ощутил слабый привкус цикория и понял, что его угощают сильно разбавленным напитком “Летний”.
Причем – с давно прошедшим сроком годности.
– Так, и где адреса похитителей? – после паузы осведомился стажер.
– Ах, да! – Дамский нажал клавишу селектора.– Юля, зайди ко мне!
В дверях опять появилась юная блондинка.
– Адреса Чушкова и Беркасова,– резко бросил генеральный директор, рисуясь перед Мартышкиным.
– Почтовые? – спросила секретарь.
– Зачем почтовые? – засуетился милиционер.– Нам нужны реальные. Чтоб подозреваемых с адреса снять, когда Ираклия Вазисубановича в ближайшие дни убьют…
Повисла тишина.
“Поскорей бы”,– с надеждой подумала непочтительная и лишенная чувства сострадания к генеральному директору секретарь.
Дамский несколько раз беззвучно открыл рот.
– Шутка юмора,– нашелся Мартышкин,– нас в школе милиции учили, что смех способствует установлению контакта человека с хомо сапиенс…
– Вы псих какой-то,– тихо сказал издатель.
“Сам псих”,– обиделся стажер.
– Принеси нормальные адреса этих,– Дамский поморщился,– авторов…
– Но у нас только почтовые, Ираклий Вазисубанович, – развела руками секретарь.– Чушков же в Красноярске живет…
– Как в Красноярске? – Для генерального директора “Фагот-пресса” это было новостью.
– И всегда жил,– секретарь понизила голос.– А у Беркасова постоянного адреса нет…
– Бомж! – заголосил Мартышкин, стараясь загладить неудачное выступление насчет скорого “убийства” издателя.– Что ж вы сразу не сказали?! Налицо антиобщественное поведение! Такие всегда замешаны в чем-то эдаком! Я не побоюсь этого слова – противозаконном! С него и начнем!
– Вот и начинайте! – рассвирепел Дамский.– И вообще… Пригласите ко мне… этого… ну, этого…
– Кого, Ираклий Вазисубанович? – Секретарь отступила к двери.
– Кто у нас продажами занимается! Ну?!
– Шарикова?
– Да, да! Его! Пусть он лейтенанту расскажет, что и почем!
– А адрес? – Мартышкин быстро допил “кофе” и незаметно рыгнул.
– Я вам дам,– пообещала секретарь.
– Все, идите оба,– Дамский схватился за голову,– мне работать надо.
– Я еще здесь покручусь, порасспрашиваю людей?…– Мартышкин в полуутвердительной форме попросил разрешения у владельца фирмы на проведение оперативного мероприятия, называемого: “Опрос свидетелей, потенциальных преступников и случайных посетителей”.
– Крутитесь,– кивнул Ираклий Вазисубанович. – Только оставьте меня в покое…
Когда за секретарем и милиционером закрылась дверь, Дамский поднялся, подошел к стенному шкафу, вытащил с любимой полки первый попавшийся журнал в яркой обложке и с очень откровенным содержанием.
Несколько минут книгоиздатель внимательно его изучал, после чего тихо рухнул обратно в кресло и быстро, по-мужски, овладел собой…
Крейсер Паша
– Колюня, а зна-аешь, кто такие вертоле-еты?
– Не-ет, Петя…
– Это чиста-а души поги-ибших та-анков…
– Да-а-а?
Два дошедших до крайней степени истощения наркомана, и потому не оказавшие никакого сопротивления патрульным при своем плененнии в результате облавы на местном рынке, вот уже полчаса доставали Чердынцева своими тупыми базарами.
– Вы заткнетесь или нет?! – Майор так врезал кулаком по решетке “обезьянника”, что на столе, вынесенном из закутка дежурного и стоящем рядом с помещением для задержанных, подпрыгнул телефонный аппарат ядовито-зеленого цвета с нарисованным на диске набора номера голым пупсом, физиономически напоминающим начальника ГУВД генерал-лейтенанта Курицына.
Торчки [Торчок – наркоман (жарг.)]умолкли и погрустнели.
– Ну?! – Чердынцев повернулся к столяру из ДЭЗа, выковыривающему из рамы застрявшие там куски стекла.– Как думаешь, получится?
Работяга колупнул стамеской деревянную реечку, посмотрел на прислоненное к стене мутноватое стекло, десять минут назад экспроприированное у ларечника-абхазца с соседней улицы, и кивнул:
– Получится… Как не получиться? Что один человек поломал, второй завсегда исправить сможет…
Начальник дежурной части облегченно вздохнул и вернулся к заполнению журнала регистрации происшествий.
Хлопнула входная дверь, и пред очами Чердынцева возникли Соловец с Казанцевым.
– Как сходили? – Майор занес ручку над графой в гроссбухе, в которую было вписано сообщение старухи.– Что писать, Георгич?
– Голяк,– спокойно отреагировал начальник “убойного” отдела.– Пацаны баловались…
– Ага,– Чердынцев аккуратно написал напротив сообщения коронную фразу всех начальников дежурных частей управлений и отделов милиции на всей территории необъятной земли российской: “Сообщение не подтвердилось”.– Отлично…
– Наши еще не вернулись? – поинтересовался Казанцев, имея в виду Ларина, Дукалиса и Рогова, и опять сглотнул.
– Нет,– майор посмотрел на часы.– Хм, три часа прошло. Что-то они сегодня долгонько.
– Явятся – получат по полной программе,– пообещал Соловец, много лет назад поставивший себе задачу бороться за дисциплину во вверенном ему коллективе и постоянно с выполнением этой самой задачи не справлявшийся.
– Вас там Плахов дожидается,– сообщил Чердынцев, которого меньше всего заботили взаимоотношения Соловца и его подчиненных.– У него дело какое-то срочное…
– Пошли, Георгич? – Казанова мотнул головой в сторону лестницы.
– Пошли,– согласился начальник “убойщиков”.
Ларин при погрузке в спецмашину из психбольницы сопротивления не оказал, пребывая в свойственном ему состоянии алкогольного ступора, а вот с Роговым и Дукалисом пришлось повозиться.