В дверь постучали.
– Войдите! – рявкнул Соловец, думая, что это явились Казанова и Плахов.
Но на пороге материализовался начальник “убойного” отдела РУВД соседнего района, на губах которого застыла злобно-язвительная улыбка.
– А, это ты,– майор показал рукой на стул,– садись.
Капитан Абрам Кужугетович Пупогрыз, толстый и одышливый субъект с мутными глазами навыкате, вот уже десять лет не могущий получить очередное звание, вальяжно расположился на продавленном стуле, закинул ногу на ногу и смерил Соловца презрительным взглядом.
– Ну, и чего тебе? – спросил хозяин кабинета, прекрасно понимая, о чем пойдет речь.
– А ты, Георгич, не знаешь? – скрипуче заявил Пупогрыз.
– Представь себе, нет.
Капитан вытащил из кармана сложенный вчетверо грязный листок желтоватой бумаги и издалека показал его Соловцу.
– Это видел?
Майор попытался разглядеть мелкий текст, но у него ничего не вышло.
– Дай посмотреть, отсюда не видно.
– Щас тебе! – Пупогрыз быстро спрятал листок обратно в карман.– Чтоб ты его порвал?
– А зачем мне его рвать? – устало осведомился Соловец.
– Потому что это приговор и тебе, и твоим верным и сильно умным подчиненным!
– Полегче на поворотах,– предупредил Соловец, который очень не любил, когда его обзывал кто-либо, кроме вышестоящего руководства, и особенно в те моменты жизненного пути, когда майора обманывали и подсовывали вместо “Столичной” водки простую воду.
– Буду я еще с тобой любезничать! – взвился капитан.– Все, приплыли, соседушки! Не фиг было труп нам на участок подбрасывать!
– Какой еще труп? Кого? – Майор сделал вид, что не понимает, о чем говорит его коллега.
– Того, которого из огнемета замочили!
– Из какого еще огнемета?! Ты что, опять закусить забыл?
– Ой-ой-ой! – Пупогрыз показал Соловцу язык.– А ты не в курсе!
– Слушай, Абраша. Твоя территория – твои проблемы.
– Ах, так?! – Капитан вскочил со стула.– А ты мне, случайно, не объяснишь, как полусожженный труп прополз с твоей стороны улицу на нашу, оставив по пути два килограмма и семьсот сорок пять граммов своих внутренностей? Я лично соскреб их с асфальта и взвесил!
– Весы, небось, у бабок возле метро конфисковал? – криво улыбнулся многоопытный начальник ОУРа Выборгского РУВД.
– Тебе-то какое дело?!
– Там все безмены на двести граммов в плюс переделаны,– сообщил майор.– Так что с весом ты лажанулся. Перевесим твои “вещдоки” и прокурору нашему стуканем. Он и влепит тебе триста третью [Статья 303 УК России – “Фальсификация доказательств”]… Для начала. Чтоб служба медом не казалась. И поедешь ты, Абраша, лес валить. В Нижний Тагил [В Нижнем Тагиле находится исправительно-трудовой лагерь для осужденных сотрудников правоохранительных органов]… Там тебя да-авно ждут!
– Как и тебя! Ты меня триста третьей на понт не бери! – закричал Пупогрыз.– Ученые!
– А что до того, что кто-то там полз – так это его личное дело. Хотел – полз, не хотел бы – не полз.– Соловец продемонстрировал коллеге, что разговор окончен.
– Ах, ты так?!
– Да, так!
Они вскочили, уперлись друг в друга взглядами, пыхтя и щурясь презрительно.
– Сука ментовская! – первым не выдержал Пупогрыз.
– На себя посмотри! – Соловец подпрыгнул из кресла и встал в боксерскую стойку.
Капитан не стал долго рассусоливать и от души врезал майору по уху.
Соловец в накладе не остался и расквасил Пупогрызу нос.
Абрам Кужугетович хрюкнул, отбросил ногой мешавший ему стул и попер в атаку, расставив руки в стороны и рыча, как разъяренный бурый медведь. Майор подпустил противника поближе и тюкнул того носком ботинка в пах.
Пупогрыз мяукнул, согнулся и упал на колени, держась за низ живота. Соловец не упустил шанс добить противника, схватил со стола толстенный телефонный справочник в желтой обложке и от души засадил Кужугетовичу по физиономии.
Капитан завалился на спину, поджав колени к животу.
Соловец воспользовался беспомощностью коллеги, облегчил карман Пупогрыза на акт судебно-медицинской экспертизы, в котором говорилось о невозможности человеку с такими повреждениями, как на исследованном трупе, ползти тридцать метров по асфальту, оставляя за собой кусочки ливера, и торжествующе захохотал, поднося к бумаге огонек зажигалки…
Гонки по горизонтали
Как– то раз Сысой Мартышкин напился со своим сокурсником по школе милиции.
Причем – сильно.
Можно сказать, в “зюзю”.
А у отца этого самого приятеля имелась оставшаяся от умершего родственника двухдверная машина-“инвалидка” с тарахтящим мотоциклетным двигателем и большим круглым знаком на переднем стекле, где на белом фоне красной краской был схематично изображен человек в коляске.
И вот, изрядно накушавшись, Мартышкин с приятелем отправились, как водится, к доступным женщинам. Ехали весело, пели песни, никого не трогали, и тут вдруг маячивший впереди гаишник махнул жезлом. Останавливал-то он другую машину, но водитель инвалидного тарантаса подумал, что именно его. И запоздало дал по тормозам.
Инвалидка боком прошла метров двадцать, стукнулась о поребрик тротуара и замерла.
Мартышкинский приятель, пьяный в умат, распахнул дверцу, вывалился на асфальт и на четвереньках пополз к дорожному инспектору в надежде вымолить у того прощение.
Глаза испуганного гаишника чуть не выпали из орбит, он принялся отчаянно махать полосатым жезлом и кричать:
– Езжайте, товарищ инвалид, езжайте!!!…
Именно такими стали глаза Дамского, когда младший лейтенант расположился в кресле напротив генерального директора “Фагот-пресса” и зловещим шепотом выдохнул:
– Нам все известно, Ираклий Вазисубанович! Так что рекомендую вам начать говорить правду.
Издатель сделался белым, как лист хорошей финской бумаги для ксерокса, и беззвучно зашевелил губами.
– Ну, как? – продолжил Сысой, от цепкого взгляда которого не ускользнул испуг издателя.– Будем говорить или в камере подумаем? – Недавний удар по башке окончательно раскрепостил сознание Мартышкина, и он начал вести себя, как полагается оперу со стажем,– нагло, цинично и подозревая потерпевшего-заявителя во всех смертных грехах.– Так куда вы дели Б.К.Лысого? На даче спрятали или?… Может быть, его уже и в живых нет? А?!
– Я-я-я…– начал Дамский, но стажер не дал ему договорить, разразившись демоническим смехом.
– Сокамерникам у параши будешь мозги вкручивать! – Младший лейтенант вскочил, схватил кружку с остывшим за время совещания чаем и выплеснул ее содержимое в лицо издателю.
Генеральный директор тоненько взвизгнул и выпал из кресла на пол.
– Я тебя расколю, урод! – Боевой клич Сысоя разнесся по всему издательству, заставив сотрудников замереть над гранками текстов и клавиатурами компьютеров.– Бей сынов Вазисубана!
Подавляющее большинство работников “Фагот-пресса” злорадно ухмыльнулись.
Мартышкин повалил Дамского на пол, клацнул зубами, примерился, чтобы проверить на вкус и на жирность ухо издателя, но тут в кабинет ворвались трое мужчин в строгих костюмах во главе с начальником охраны “Фагота”, похожим на страдающего от геморроя и оттого унылого арабского террориста, и выкинули разбушевавшегося стажера вон.
Вечер в общежитии “Зеленого гегемона” удался на славу.
“Девчонки”, в каждой из которых было не меньше центнера, быстро соорудили стол, а Казанова и Плахов проставились по полной программе, поразив собравшихся обилием марок напитков и общим литражом.
После седьмого тоста, выпитого за нового министра внутренних дел, дебелая “Карлос Ильич Шакал”, которая все время с милой ленинской картавостью повторяла Плахову на ухо “Батенька, вы не пгавы!”, исполнила стриптиз на столе, потрясая мощными телесами и, в особенности, животом, так что непредвзятому глазу могло показаться, что замкоменданта находится на последнем месяце беременности.