– Это для прикуривания, – нашелся старший лейтенант, – а не для баловства. Если часто зажигать, надолго не хватит. В ней и так газ кончается…
Фильтр, наконец, прогорел и начался табак.
Плахов с блаженством затянулся.
– Но иногда-то можно? – осторожно спросил Рогов, памятуя об угрозе коллеги.
– Можно, – Игорь выпустил мощную струю дыма. – Если осторожно…
– А сигаретку дашь? – осведомился Васятка, выронивший пачку любимых им тонюсеньких “Vogue slims”, называемых в народе “педерастическими палочками”, в процессе улепетывания от Петренко.
– Свои иметь надо, – проворчал Плахов, но сослуживца угостил.
– Странный вкус. – через четверть минуты сказал Рогов, тоже начавший курить с фильтра.
– Привыкай, – индифферентно заметил старлей.
Некоторое время опера сидели молча.
Потом Плахов решил затушить хабарик об стену, выбросил в сторону руку с зажатым между пальцами окурком и со всего размаха вонзил тлеющий кончик аккурат в лоб Рогову, наклонившемуся, чтобы подергать шнурки на ботинках.
Зашипело.
Последовавший за этим визг Васятки на секунду оглушил Плахова и отозвался многоголосым эхом в пустых коридорах бомбоубежища…
Дукалис, с трудом составляя слоги в слова, прочитал заявление Дамского, посвященное исчезновению автора бестселлеров о “Народном Целителе”, ничего не понял и перечитал еще раз.
Второй раз он читал немного быстрее – всего-то час и двадцать минут.
В конце заявления был указан номер пейджера, по которому можно было связаться с пропавшим писателем.
Оперативник поднял телефонную трубку и набрал семь цифр.
– Компания “Соплежуй-телеком”,– откликнулся приятный женский голос.– Здравствуйте.
– Алло, это пейджер? – спросил Дукалис.
– Нет, это оператор…
– Извините,– оперативник разочарованно вздохнул, повесил трубку и задумался.
Ниточка прямой связи с исчезнувшим мастером художественного слова была грубо оборвана, так что действовать следовало по-другому.
В кабинет заглянул осведомитель Ларина, местный гармонист и алкоголик Гена, прозванный за свою внешность Крокодилом, грустно посмотрел на раскинувшегося возле стены и храпящего куратора, и, ни слова не говоря, убыл.
С первого этажа донеслись взвизги Безродного, оправдывавшегося перед Соловцом за свое суточное отсутствие. Дознаватель во всем винил “сатрапов” из УФСБ, задержавших его просто так, когда “совершенно, то есть – кристально, трезвый” Безродный прогуливался по набережной Обводного канала, и якобы выбивавших из него компромат на подполковника Петренко и еще – на норвежского премьер-министра, с которым Безродный вроде бы должен был быть знаком.
Дукалис зажал уши ладонями, чтобы не отвлекаться, и в третий раз стал перечитывать опус Мартышкина-Дамского.
Поэтому он не услышал, как вышедший из ступора Твердолобов приглашал коллег выпить водочки в кабинете дознавателей.
А Казанцев услышал.
Он на цыпочках вышел в коридор, оставив Анатолия в компании спящего Ларина и плотно притворив за собой дверь. Спустя полчаса за такое гнусное поведение по отношению к достойному коллеге Казанова был жестоко избит возмущенным Дукалисом.
– А если б в глаз? – скулил Рогов, когда боль от ожога немного отступила. – Что тогда? Здась же ни врача, ни самой паршивой медсестры…, – Васятка с тоской вспомнил добрую дородную фельдшерицу из психбольницы на Пряжке.
– Ничего, заживет. – Плахов крутанул колесико зажигалки и в дрожащем свете маленького пламени осмотрел коллегу.
Красный кружок подпаленной кожи располагался точно по центру лба Рогова, в полутора сантиметрах выше переносицы.
– Вылитый индус! – заржал Плахов. – Выберемся – купим тебе сари [Сари – национальная женская индийская одежда типа длинного платья]…
– Сам индус. – надулся Рогов.
– Неправильно набран номер,– бубнил механический голос в телефонной трубке.– Неправильно набран…
Соловец, сверяясь с лежащей перед ним бумажкой, еще раз нажал на кнопочки.
– Неправильно набран номер,– после гудка провякал голос.
– Черт! – майор вот уже полчаса не мог дозвониться к себе домой.– Как это неправильно?!
Робот отреагировал своей коронной фразой и отключился.
В коридоре что-то загрохотало, в стену гулко ударили чем-то тяжелым, и раздался возглас “Поберегись!”.
Раздраженный Соловец встал из-за стола и высунул голову в дверь. Мимо майора проследовали трое сантехников в замасленных телогрейках, тянущие за собой некий агрегат на ржавых железных салазках. Полозья оставляли на линолеуме вдавленные и кое-где рваные следы.
Сантехников конвоировал молчаливый и сосредоточенный Мусоргский с автоматом без магазина.
Начальник “убойного” отдела проводил процессию тоскливым взглядом и вернулся к телефону.
– Неправильно набран номер,– снова заявил голос.
Майор собрал волю в кулак и перенабрал.
– Неправильно…
– Сволочи!!! – Соловец широко размахнулся и метнул телефон в стену.
Розовое изделие китайского ширпотреба выдержало удар и упало на пол.
– Ты что, Георгич? – в дверном проеме появился Удодов.
– Ненавижу! Телефонистов! Поубивал бы!!! – заорал начальник ОУРа.
– А че так?
– У меня дома номер телефона сменили,– майор привел самое, как ему показалось, разумное объяснение.– Теперь я не знаю, как жену предупредить, что опять задержусь…
– Бывает,– философски отметил Удодов.– А я как раз к тебе позвонить зашел…
– У тебя что, в кабинете аппарата нет? – не понял Соловец.
– Нет,– дознаватель горестно развел руками.
– Почему?
– Да делся куда-то. – Удодов отвел глаза.
На самом деле, белый многофункциональный, оснащенный автоответчиком, определителем номера звонящего и электронной записной книжкой телефонный аппарат фирмы “Samsung” был пропит дознавателями ровно через сутки после того, как получен со склада.
Та же участь постигла компьютер с принтером и сейф.
Вместо них в кабинете Удодова, Гекова, Твердолобова и их коллеги Дурачинского, которого пока еще никто не видел – переведенный из Центрального района в Выборгский участковый инспектор по пути забухал, отмечая назначение на должность дознавателя, и вот уже три месяца не объявлялся ни дома, ни на новом месте работы, ни на старом, – стояли склеенные из картона приблизительные макеты.
Причем очень приблизительные.
Например, в процессе клейки макета монитора дознаватели ориентировались на телевизор “Радуга”, в результате чего на столе у Твердолобова возвышался картонный куб с гранью в полтора метра. А сейф был сварганен из обувной коробки, покрашенной зеленой акварелью с нарисованной же прорезью для ключа.
– Звони от меня,– вздохнул Соловец.– Я пока пойду, развеюсь…
Удодов поднял аппарат с пола и примостился на продавленной кушетке, майор выбрался из душного кабинета в коридор.
Проходя мимо соседнего кабинета, начальник ОУРа услышал смутно знакомый голос и приложил ухо к замочной скважине.
– Неправильно набран номер,– отчетливо сказал голос.
Соловец резко распахнул дверь и увидел испуганного участкового Пуччини, не успевшего положить трубку параллельного с майорским телефона и четко произносившего в микрофон те самые заветные три слова, из-за которых начальник “убойного” отдела чуть не двинулся рассудком.
– Шутка! Просто шутка такая…– пискнул Пуччини.
– Ах, ты, дрянь! – завопил Соловец и прыгнул вперед.– Я тебе покажу “шутка”!
“О, Вася Рогов, я посмел тебя желать…”
По лестнице скатились Соловец и Пуччини, стискивая друг друга в объятиях.
– Какие-то последние дни суматошные выдались,– высоким голосом заявил ефрейтор Опохмелкин, прошлым летом неудачно выкупавшийся нагишом в озере, где щука берет на блесну.– Драка на драке…
– Да-а,– согласился Крысюк, прикидывая, кто из свалившихся со второго этажа офицеров победит.
– Наверное, магнитная буря,– поддержал разговор Чердынцев.
Соловец сел на голову Пуччини и принялся дубасить того кулаками в живот.