Ни одной задачки так решено и не было.
В финале разбирательства подполковник зашел к ментально и физически переутомленным оперативникам с тыла и дал каждому из них мощный пендель под зад, означавший, что “убойщикам” пора хватать ведра и тряпки, и мчаться на свой этаж.
Что они и сделали.
Убегая вверх по лестнице, оперативники слышали, как Петренко зловеще пообещал старшине из ППС: “А с патрульными я займусь строевой подготовкой! Сам! Вечером! На минном поле!…”
Разумеется, отдраить все так, чтобы не осталось “ни единого пятнышка”, как требовал подполковник, не удалось.
И к семи утра следующего дня, когда усталость, бессонная ночь и необходимость сменить перепачканную в процессе подземных блужданий одежду вынудили-таки Мухомора отправиться домой, интерьер здания управления представлял собой хоть и малоприятное, но более-менее соответствующее установленным нормативами МВД зрелище, немного оживляемое лежащими то тут, то там телами измученных сотрудников.
Стресс от перенесенного ими каторжного труда оказался настолько велик, что обмыв проведенной работы был с общего молчаливого согласия перенесен на неопределенное время.
Потерявший за сутки пять кило Дукалис прошел по вздувшемуся зелено-бежевому линолеуму коридора второго этажа, куда на проветривание и просушку была выставлена почти вся мебель, и осторожно постучал в дверь кабинета Соловца.
– Не заперто! – из-за двери глухо донесся голос начальника ОУРа.
– Георгич, – Дукалис сунулся в пустой кабинет и узрел одиноко сидящего на единственной табуретке майора, перед которым на полу стояла банка с водой. В воде болтался самопальный кипятильник, изготовленный из двух бритвенных лезвий “Нева” и пары спичек, скрепленных черной суровой ниткой. Провода от кипятильника шли в розетку радиоточки. – Ты как?
– Нормально, – вздохнул Соловец. – Все согреться не могу… Вот, решил себе чайку сварганить, – главный “убойщик” потряс зажатой в руке упаковкой “Индийского чая” со слоном на этикетке, на самом деле собранным, высушенным и расфасованным в солнечной Грузии в перерывах между митингами в поддержку независимости Чечни, антироссийскими демонстрациями и разучиванием новых тостов и застольных песен. Таким образом, времени на качественное приготовление чая у грузинов оставалось совсем чуть-чуть, и смесь в пачке представляла собой крупно нарубленные чайные листы пополам с ветками и обрывками какой-то сорной травы. – А он, зараза, не фурычит…, – майор уставился на кипятильник.
– Так ты, это…, – предложил наблюдательный Дукалис. – В электросеть провода воткни. А то от двенадцати вольт твоя вода будет до вечера греться.
– Черт! Ведь правда…, – Соловец вытащил оголенные концы из радиорозетки и сунул их куда надо.
Между бритвенных лезвий проскочила искра, на первом этаже здания РУВД что-то глухо бабахнуло и запахло паленым.
– Хреново заизолировал, – с грустью молвил начальник ОУРа, вытащил из банки неисправный кипятильник, отшвырнул его в угол и поднял на подчиненного усталые глаза. – Чего пришел-то?
– Там тебя, это… внизу двое дожидаются. У Чердынцева, – доложил оперативник.
– Заявители?
– Не, из Главка…
– Из Главка? – испугался Соловец. – И че им от меня нужно?
– Они не говорят, – Дукалис пожал плечами.
– В больших чинах? – засуетился начальник ОУРа, предполагая самое худшее – целевую проверку работы его отдела инспекторами из Управления собственной безопасности.
Время от времени, если судить по циркулирующим в ментовской среде легендам, такие неожиданные инспекции проводятся для того, чтобы показательно выдрать, а иногда – и посадить, какого-нибудь безответного офицера, не имеющего волосатой лапы наверху. Тем самым достигаются сразу две цели: УСБ демонстрирует руководству, что недаром ест свой хлеб, а МВД в целом, в свою очередь, показывает населению, как оно “отважно борется с негативными проявлениями” в собственных рядах.
За пятнадцать лет службы начальник ОУРа Выборгского района лапой не обзавелся.
Как и деньгами, чтобы откупиться от проверяющих, которым ничто человеческое никогди не чуждо.
Максимум, что мог предложить майор, так это упоить их вусмерть дрянной водкой в какой-нибудь разливочной неподалеку. Или накачать самодельным сидром, изготовляемым его давним приятелем старшим сержантом Циррозовым почти в промышленных масштабах.
– Че, Георгич, очко жим-жим? – дружелюбно ляпнул Дукалис и тут же об этом пожалел, получив от трезвого, а потому непредсказуемого майора точный удар кулаком в солнечное сплетение.
Когда Анатолий разогнулся, хватая воздух широко открытым ртом и пытаясь сфокусировать взгляд, Соловца в кабинете уже не было.
– Вообще-то у нас спокойно, – Чердынцев вернулся в дежурку после замены перегоревших предохранителей электрощита и разлил по стаканам красное марочное вино. – Район спальный, разборок не бывает. Так, только бытовуха…
Офицеры ГУВД, прибывших для встречи с начальником местного ОУРа, предвкушающе сглотнули. На лицах делегатов из Главка отпечатались многие годы, проведенные в правоохранительной системе России, поэтому, если не знать об их принадлежности к сплоченным рядам борцов с преступностью, этих двух невысоких, пузатых, лысоватых и узколобых мужичков в потрепанных костюмчиках неопределенного цвета, пошитых в братской ГДР [Германская Демократическая Республика, социалистическое государство, существовавшее до 1991 г.]где-то в начале восьмидесятых годов ХХ века, легко можно было принять за спившихся механизаторов или водопроводчиков.
– Ну, вздрогнем? – начальник дежурной части поднял стакан. – За МВД?
– За МВД, – согласились гости и осушили поднесенные емкости.
– Только вот Петренко с катушек съехал, – пожаловался Чердынцев и убрал бутылку “Ахашени” в сейф.
Делегаты с Лиговского проспекта проводили остатки вина разочарованными взглядами.
– Объявил месячник борьбы с пьянством, – майор закурил длинный ментоловый “Salem 100’s”. – Типа, на рабочем месте чтоб никто…
– Как?! – потрясенно спросил один из гостей. – Новый год же скоро!
– Да, сегодня ж уже двадцать пятое, – поддержал второй делегат. – Декабря, между прочим…
Чердынцев задумался.
События последних нескольких дней напрочь заслонили от него вопрос о новогодних праздниках, традиционно длящихся в России с католического рождества до Старого Нового Года. Хотя, если быть откровенным, для начальника дежурной части Выборгского РУВД, как, впрочем, и для подавляющего большинства его облаченных в мышино-серую форму коллег по всей стране, а также – в некоторых республиках бывшего СССР, праздники мало чем отличались от будней. Разве что к вливаемому внутрь горячительному прибавлялись участие в организации фейерверков, стрельба из штатного ПМа по лампочкам уличных фонарей и более тяжелая, чем обычно, голова наутро.
В отмеченные красным дни календаря телефон в дежурке разрывался от звонков с поздравлениями от бывших и действующих сотрудников, и с сообщениями об актах мелкого и крупного хулиганства. По поводу первых поднимались тосты, на вторые старались не реагировать.
Размышления Чердынцева прервал аккуратный стук в стекло “кормушки” и внутрь сунулась всклокоченная голова Соловца…
– Ба-а-а, Макс! – радостно заорал начальник ОУРа, узрев торчавшего в дежурке старого знакомца, с которым они так славно нажирались на ежегодных двухнедельных курсах повышения квалификации. – Виригин!
– Георгич! – один из гостей вскочил с продавленного дивана. – А мы к тебе!
Соловец обогнул конторку, ногой распахнул дверь в каморку Чердынцева и заключил собутыльника в объятия.
– Познакомься, – Макс представил напарника, чью голову украшали три здоровенные шишки и одна ссадина поперек лба. – Любимов…
– Очень рад! – главный районный “убойщик”, которого некоторые непочтительные граждане из числа заявителей именовали “мелким убоищем”, крепко пожал руку Любимову. – Соловец. Можно просто – Георгич.