“Воспитанный клопами” сел за свободный стол, положил перед собой рядком все три “телефона” и уставился на них, словно ждал важного звонка.
Такой прием он часто использовал в процессе ведения допроса подозреваемых и обвиняемых. Следователь считал, что это заставляет визави понервничать. В чем-то Баблуменко был прав – посетители его кабинета, большинство из которых могли отличить настоящий мобильник от имитации, немедленно начинали предполагать психическую неадекватность прокурорского работника, старались побыстрее закончить неприятную процедуру ответов на тупые вопросы и ретироваться.
Рядом с коллегой на продавленный стул плюхнулся Фамильянц и тоже выложил на стол мобильники.
Повисла пауза.
Сэр Генри с изумлением посмотрел на поджавшего губы Соловца, у которого ходили по щекам вздувшиеся желваки. Британец не знал, что так майор реагирует на попытки покуситься на скудные запасы спиртного в его отделе.
– И долго вы тут сидеть собираетесь? – сквозь зубы поинтересовался начальник ОУРа.
– Пока не нальете. – честно признался Баблуменко. – Башка трещит – не передать, как!
– Георгич! Трубы горят, аж мочи нет, – подтвердил Фамильянц.
Майор медленно встал со своего места, вышел на середину кабинета и встал напротив следаков, широко расставив ноги и уперев руки в бока.
Лицо Соловца было, по обыкновению, глупым, но напряженным.
– У вас десять секунд, – начальник ОУРа передернул плечами и серьезным тоном предупредил обоих следователей. – Или убираетесь, или будет то же, что и с Пупогрызом.
– Да ты че, Георгич?! – возмутился Баблуменко. – Мы ж свои! А ты при постороннем, да еще гражданском…, – “Воспитанный клопами” ткнул пальцем в Гея.
Но договорить прокурорский не успел.
Майор не стал выжидать десять секунд, привычным движением подхватил прислоненный к стулу черенок от лопаты и врезал им по руке обнаглевшему Фамильянцу, пытавшемуся показать Соловцу фигу.
Жирный хохол тоненько завопил, затряс ручонкой и бросил в начальника ОУРа один из телефонов.
Следующий удар деревянной палкой – с разворота и из-за спины, словно Соловец исполнял прием “хвост солнечного дракона”, популярный в кун-фу школы северного Шаолиня, пришелся по морде Баблуменко и сбросил того со стула под ноги Дукалису, не упустившему возможности приложить надоедливому прокурорскому ботинком по причинному месту.
“Воспитанный клопами” глухо ухнул, словно филин.
А затем подключились и остальные опера…
Следователей выкидывали из кабинета долго и с чувством.
Фамильянц и Баблуменко под градом сыпавшихся со всех сторон ударов катались по полу, верещали, кое-как отмахивались, применяя подручные предметы, но уходить не хотели.
Наконец Ларин с Дукалисом подхватили Фамильянца с двух сторон и бросили незванного гостя головой вперед в дверь, выбив крепким следственно-прокурорским лбом фанерную нижнюю филенку и временно лишив следователя сознания.
С оставшимся в одиночестве Баблуменко справились быстро.
Лишь два раза пришлось бить ему ножкой от сломанного в пылу боя стула по пальцам, когда он цеплялся за косяк двери, будучи уже практически вытолканным в коридор.
– Факинг хорошоу! – потрясенно покачал головой сэр Генри, когда битва закончилась и крики обиженных следователей, угрожавших немедленным, только они доберутся до прокуратуры, возбуждением уголовного дела по “сто семидесятой” [Статья 170 Уголовного Кодекса России – “Регистрация незаконных сделок с землей”] против распоясавшихся ментов, стихли вдали.
– А ты как думал?! – разгоряченный Соловец хлопнул британского коллегу по плечу. – С нами не забалуешь! Как ты говоришь, мы в драчке – факинг хороши! – майор подмигнул Гею. – Особенно, когда нас много, а их – мало.
– Не выпить ли за это? – предложил отдышавшийся Дукалис.
– И за знакомство, – напомнил Рогов.
– Само собой, – майор решил наплевать на предупреждения Петренко. – Вась, слетай за Максом и Жорой, они там у Волкова в кабинете торчат, и приступим…
Начальник ОУРа распахнул дверцы шкафа, за которыми скрывались от посторонних глаз трехлитровая стеклянная банка с принесенным Роговым мутным турнепсовым самогоном, дюжина пива “Балтика Портер”, восемь бутылок “Ркацители”, добытые Плаховым на заветном складе в бомбоубежище, и прозрачный полиэтиленовый мешочек с закуской – перьями зеленого лука и десятком окаменевших сливочных ирисок, и с гордостью показал открывшееся богатство немного растерянному британцу.
– Факинг хорошоу…, – выдохнул сэр Генри.
– Соображает! – довольно ухмыльнулся Дукалис. – Я ж говорю – наш человек.
Разогнаться как следует у оперов и их коллеги с берегов туманного Альбиона не получилось.
Едва они приняли по первому стакану и запили его кружечкой пива пополам с грузинским сухим вином, как пришлось выводить из ступора Гея, у которого от ядреной самогоночки Роговского тестя едва не случилась остановка дыхания.
– Oh, my gorge… Shit! [О,моегорло…Дерьмо! (англ.)] – просипел сэр Генри.
– Действительно, что-то горчит, – согласился Соловец, налил самогонку в стакан и посмотрел на свет. – Васек, а че это там за крошки плавают?
– Где?
– Да в стакане! – майор поднял емкость повыше.
– Ах, это…, – махнул рукой Рогов. – Не обращай внимания. Плохо отфильтровали.
– А горечь откуда? – не унялся начальник ОУРа.
– Турнепса мало было, вот папа редьки и бросил, – признался старший лейтенант, вместе с тестем регулярно тыривший мешки с овощами в близлежащем совхозе, за что довольно часто огребал по харе от складского охранника.
Сторож Васю уже хорошо знал и иногда бил просто так, на будущее, встречая на улице прогуливавшегося по деревне Рогова.
“Еще две банки просроченного хрена в чан вывалил, чудило старое, – добавил про себя Васятка, но вслух говорить этого не стал. – Шкуснее будет, сынок, позабориштей!… – Рогов мысленно передразнил иногда шепелявившего после второго инсульта, вызванного, как и первый, неумеренным потреблением собственной продукции, тестя. – Ур-род!…”
Не успели бравые мусора налить по второй, как с улицы до них донесся какой-то шум, и Дукалис присвистнул, бросив взгляд в окно:
– Мужики, это надо видеть!…
Перед крыльцом РУВД стояла стайка худосочных бомжей и бухариков в количестве двадцати восьми особей, вяло выкрикивала антиправительственные лозунги, махала лопатами-“транспарантами” и ожидала, когда начнутся учения. Некоторые стучали по наледи на асфальте пустыми полиэтиленовыми бутылками, выданными им хозяйственным Чердынцевым.
Поодаль жались на тротуаре любопытствующие прохожие.
Сам начальник дежурной части прохаживался рядом с “демонстрантами” и покрикивал на состоящее из экипированных по полной програме патрульных жидкое оцепление, дабы те не расслаблялись и не давали разбежаться “восставшим” до подхода основных сил, ведомых подполковником Петренко.
Тут же возле крыльца урчал насос цистерны-говновозки, откачивавший из подвала результаты прорыва канализации, а метрах в пятидесяти от входа в РУВД застыла красная пожарная машина с водометной пушкой на крыше кабины и сержантом Крысюком в качестве наводчика струи. Сами пожарники сидели на сложенной лестнице, курили и с интересом ждали дальнейшего развития событий.
Происшедшее буквально через две минуты их не разочаровало.
Оперативники подтащили к окну скамьи, открыли створки, благо на улице потеплело, и подняли стаканы за успех учений.