Сэр Генри благоразумно воздержался от того, чтобы хлопнуть второй стакан и только пригубил.
– Щас начнется! – взгромоздившийся на стол, чтобы не пропустить ни одной детали, толстый Дукалис помахал кулаком с зажатым в нем одиноким луковым пером и ткнул им же в спину английского детектива, зажатого между Плаховым и Любимовым. – Ты, Серега, такого еще не видел!
Как оказалось, такогоне видел еще никто…
– Оцепление! Са-а-амкнись! – приказал Чердынцев, краем глаза заметив выходящего из арки внутреннего дворика РУВД подполковника Петренко, сопровождаемого в чем-то яростно оправдывавшемся Педигрпалычем.
Кольцо постовых, выставив перед собой прозрачные пластиковые щиты и помахивая дубинками, начало сдвигаться.
“Восставшие против существующего строя” заволновались, зашумели:
– Эй, начальник, такого уговору не было!
Катализатором последовавших за опрометчивым приказом Чердынцева событий стал ефрейтор Моромойко, сдури врезавший “резиновым изделием номер один” по голове крайнему “митингующему”.
– Ах, так! – заорал пострадавший бухарик. – Палкой, да по голове!
Ряды “демонстрантов” сомкнулись и понеслось.
– Вот это да! – возопил Дукалис, вскочил на ноги и навис над подоконником. – Не, вы гляньте!…
На пятачке перед зданием РУВД началась настоящая, хорошая массовая драка.
Непривычные к уличным столкновениям постовые заполошно махали дубинками и щитами, что-то орал красный от ярости Мухомор, бестолково метался Чердынцев, подхватывая под спины вылетавших из гущи боя подчиненных и толкая их обратно, а разошедшиеся бомжи и бухарики все теснили и теснили своими лопатами правоохранителей к стене здания…
Учитывая, что российские менты по весу и физической силе ничем от хануриков не отличаются, а некоторые еще и слабее, и девятикилограммовый бронежилет только мешает бить “демократизатором” прицельно, после трехминутной драки шлемы, щиты и резиновые палки оказались в руках у “демонстрантов”.
Всклокоченные и полураздетые постовые были вытолкнуты с проезжей части дороги на тротуар.
Первая победа осталась за восставшими.
Народ, собравшийся вокруг, бурными аплодисментами поддержал бунтарей.
“Демонстранты”, почувствовав поддержку сограждан, осмелели, и начали по одному выдергивать из почти разгромленного оцепления ошалевших пэ-пэ-эсников и стучать им отобранными дубинками по головам. Постучат-постучат, выбросят в сугроб стонущее тело и начинают за другим гоняться.
Особенно досталось Чердынцеву, которого отлупили дважды.
– Крысюк! – рыкнул пришедший в себя Петренко. – Струей по толпе! Давай!
– Есть! – молодцевато вякнул Пенек и дал.
До хануриков было далеко, ствол бранспойта у неопытного водометчика смотрел немного вниз и на пути струи оказались ни кто иные, как коллеги бравого водителя УАЗика.
– Идиот! – взревел Мухомор. – Выше, выше струю!!!
Постовые летели как кегли в боулинг-клубе, а Крысюк все никак не мог справиться с управлением водяной пушкой.
Струя била то влево, то вправо, окатывая разбегавшихся кто куда прохожих, омывая стены здания РУВД, снося зеркала заднего вида у припаркованных поблизости автомобилей и взрывая свежевыпавший снег. По асфальту катились каски, щиты, сорванные портупеи, весело подпрыгивали выпавшие из подсумков баллончики с “Черемухой”, звякали цепочки скользивших по льду наручников, воздушными змеями неслись вдоль улицы синие фуражки.
Сочувствующие восставшим зрители поняли неудачу Пенька по-своему, закричали:
– Пожарники на стороне народа! – и присоединились к “демонстрантам”, атаковав остававшихся на ногах милиционеров с тыла и для начала оглушив штакетиной центральную фигуру – подполковника Петренко…
Апофеозом учений стало использование содержимого цистерны коммунальной службы.
На цистерне был закреплен черпак на длинной ручке, коим предполагается чистить выгребные ямы и дачные сортиры.
Один из бухариков забрался наверх, откинул люк, зачерпнул и метнул первую порцию в кое-как сплотившихся вокруг упавшего начальника РУВД сержантов.
В ту же самую секунду вошедший в раж Крысюк окатил сослуживцев из бранспойта.
Так развлекались еще минут десять – восставшие кидают дерьмо, Пенек его смывает, чистые постовые кидаются вперед к цистерне, им навстречу летит хорошая порция свежих фекалий и они опять вынуждены возвращаться под импровизированный душ…
Наконец, запасы гуано истощились, вода в пожарной машине кончилась, а пэ-пэ-эсники изрядно притомились и замерзли.
К тому же, без руководящих указаний Мухомора рядовой состав просто не знал, что делать дальше.
Бухарик– говнометатель слез с цистерны и отступил к толпе бунтарей, сверля злыми глазками мокрых и понурых ментов.
– Ну, что? – хмуро предложил лидер восставших, сжимая в руках верный черпак. – Может, миром разойдемся?
– А-а, давай миром, – вздохнул старшина Педигрипалыч, кивнул Моромойко с Коганом, чтобы те волокли тело подполковника внутрь здания РУВД, и устало потопал следом за ними…
– Факинг хорошоу! – в который уже раз за минувшие четверть часа воскликнул британец.
– Тебе все “хорошоу”, – покачал головой протрезвевший от увиденного Соловец. – А ребятам не до смеха…
– Да-а, – протянул Виригин. – Не часто такое позыришь.
– Еще по одной? – предложил Ларин, никогда не забывавший о главном.
– Само собой, – согласился начальник ОУРа. – Наливай…
По итогам учений, обозначенных в документах как “Тренировочный разгон несанкционированного пикета, завершившийся массовыми погромами и порчей личного имущества посторонних граждан”, были проведены три заседания специальной выездной комиссии Главка, подполковнику Петренко объявлен строгий выговор с формулировкой “уклонение от участия в воспитательной работе с личным составом”, а майор Чердынцев представлен к ордену Мужества, которого он, впрочем, так и не дождался.
Присутствовавший на мероприятии в качестве зрителя местный литератор Марлен Цветаев, по паспорту – Мойша Аронович Блюмкин, был настолько потрясен зрелищем, что всего за год сотворил двухтомный философский роман в стихах под витиеватым и остромодным названием “Резус Радзинского” [Здесь Автор явно издевается над получившим в 2001 г. премию “Smirnoff-Букер” романом Людмилы Улицкой “Казус Кукоцкого”, чем в очередной раз подтверждает свою репутацию наглого и язвительного хмыря (прим. редакции)], в котором речь шла о роли дерьма, как оружии восставшего люмпен-пролетариата, и исследователях “гуанизации” общества, подвергающихся гонениям со строны властей.
Главный герой “Резуса Радзинского”, микробиолог Шмулик Кац, всю свою жизнь посвятивший изучению состава естественных выделений разных групп населения, по описанию сильно смахивал на Чердынцева, чей героический образ накрепко впечатался в память Цветаева.
В дальнейшем Марлен получил за свое многостраничное поэтическое произведение премию “Анти-Цукер” и по морде от настоящего Эдварда Радзинского, возмущенного издевательским тоном Цветаева в отношении членов расстрелянной царской семьи, выведенных в романе как “противники гуанизации России”…
“Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино…”
Обсудив последние политические события и посетовав на неповоротливую европейскую юстицию, раз за разом отказывающую России в экстрадиции разнообразных преступников типа сбежавшего в Швецию повара убитого мясоторговца или “представителя ичкерийского президента”, опера накрыли разморенного самогоном и прикорнувшего в уголке Гея двумя бушлатами, и продолжили банкет.
– А че там по нашему делу-то? – спустя час промычал осоловевший Любимов.
– Ах, да! – начальник ОУРа хлопнул себя ладонью по лбу и достал перетянутый черной аптечной резинкой ветхий органайзер. – Вроде, есть фамилия помощника депутата…
– Это хорошо, что депутат, – Виригин заворочался на скрипучем стуле. – Дело громкое, политическое.