Разумеется, роль тайных писателей (назвать их «литературными неграми» все-таки язык не поворачивается) – дело деликатное. Журналисты, создававшие книги Брежнева, честно заслужили право оставаться за кадром. Хотя некоторые из них открыто признавали факт участия в проекте.
К изданию подошли основательно. «Малая Земля», «Целина» и «Возрождение» – первые три брежневские вещицы – сперва выходили в «Новом мире» и «Литературной газете», а потом выходили колоссальными тиражами в десятках стран (ЦК удалось оперативно организовать перевод на 65 языков!), звучали по радио, с пластинок, по телевидению в исполнении популярного Вячеслава Тихонова, со сцен Малого и Вахтанговского театра… Только за советские издания номинальный автор получил сотни тысяч рублей гонораров. За «бессмертной трилогией» последовали «Воспоминания» – несколько очерков на разные темы, начиная с детских лет автора. Предполагалось, что последний очерк станет своеобразным политическим завещанием Брежнева. Но после смерти Леонида Ильича опубликовали только три главки «Воспоминаний»: «Молдавская весна», «Космический Октябрь» и «Слово о коммунистах». Полное собрание брежневской «беллетристики» вышло в одном солидном томе в 1983 году, уже после смерти автора. Это был последний залп литературного проекта…
Главное в брежневских мемуарах – это война. Словосочетание «Малая Земля» в те годы в СССР было известно каждому ребенку. Любопытно, что знаменитая одноименная песня Пахмутовой и Добронравова («Малая Земля – священная земля, бой во имя всей земли…») появилась еще в 1974-м году, за несколько лет до знаменитой книги. Конечно, и тогда всем было известно, что Брежнев воевал на Малой Земле, но в песне нет даже намека на деятельность легендарного политрука. А в 44-страничной книжке «Малая Земля» нашлись впечатляющие эпизоды – типичные фронтовые рассказы, получившие неплохую литературную обработку:
«Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Били неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал, а снаряды вокруг неожиданно перестали рваться. Должно быть, наши пушки ударили по батареям противника. И в этом шуме я услышал злой окрик:
– Ты что, оглох? Руку давай!
Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно это было в такой момент. Десантные мотоботы, как известно, имеют малую осадку и низко сидят над водой. Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня».
Что-то здесь, быть может, романтизировано, но главное, что Брежнев действительно там сражался и находился на волосок от гибели. Тон был выдержан верно.
Но долго сохранять сдержанность система пропаганды не смогла. Начались перекосы. Литературная критика признала добротные брошюры Брежнева новой вершиной русской литературы. Они вошли в школьную программу. А потом вся страна увидела пышную церемонию со вручением дорогому Леониду Ильичу членского билета Союза писателей СССР. И, как апофеоз – Ленинская премия по литературе в апреле 1980-го. Кампания, превзошедшая границы здравого смысла, порождала всё более едкие остроты. «Вы слыхали, книга Леонида Ильича вышла в Италии! На обложке так и написано, крупными буквами: «Леонардо. Ренессанс». Так что же, Брежнев действительно, как в анекдоте, так и не прочитал свои эпохальные «Воспоминания»? Это все-таки преувеличение. Почти все опорные факты, случаи, конфликты, о которых рассказано в «Возрождении», «Жизни по заводскому гудку» и прочих «нетленках» известны по его официозным автобиографическим справкам. Кроме того, он действительно умел «травить байки», в том числе и о делах минувших дней.
И кураторы, и авторы старались вжиться в образ Брежнева – и писать именно от его лица. И в мемуарах проступает кредо генсека, которое невозможно спутать, например, со сталинским или хрущевским. По эмоции, по духу. Забота о людях, «бережное отношение к кадрам» – коронный принцип генсека, перекликавшееся с его фамилией. Вот директор металлургического комбината Николай Тихонов (он на всю жизнь останется соратником Брежнева и в 1980-м станет Председателем Совета министров СССР) «открыл стационар для заболевших рабочих, организовал хорошую орсовскую столовую, начал восстанавливать разбитую фашистами дорогу, клуб завода отремонтировал одним из первых в области». Брежнев как секретарь Днепропетровского обкома поддерживал Тихонова в столь гуманных начинаниях. Но и он не был всесильным. Тихонов израсходовал на ремонт клуба больше положенного – по-видимому, с ведома Брежнева. Им обоим пришлось поволноваться. «Тут прибыл к нам Тевосян, мы ехали втроем, и Иван Федорович отчитывал директора: – Ты кто, Рокфеллер? Для этого тебе деньги дали?