Бизнесмены жалуются. Они призывают правительство обеспечить их, как и раньше, всем необходимым. Но это означало бы отказ от фанатизма, который уже столько лет проповедует «Уолл-стрит джорнал» и другие органы печати.
Корр.: Разговоры — это одно, а как насчет волшебного ключика? Знают ли они, как быть?
Наверное, знают. Послушать неглупых экономистов, вроде Боба Солоу, выступавших на конференции в Литтл-Роке, так у них с избытком здравых мыслей.
То, что они хотят сделать, открыто осуществляется Японией, Германией, любой нормально функционирующей экономикой: основой для частных прибылей должны служить инициативы правительства. На периферии Японии — например в Южной Корее и на Тайване — мы наблюдаем отход от модели третьего мира и переход к индустриальному обществу через массированное государственное вмешательство.
Там государству хватает сил для контроля не только над профсоюзами, но и над капиталом. В 1980-х годах в Латинской Америке существовала огромная проблема бегства капитала ввиду его открытости международным рынкам. В Южной Корее такой проблемы нет — у них бегство капитала карается смертной казнью. Как и подобает здравомыслящим планировщикам, они используют рыночную систему как способ распределения ресурсов, но только под неустанным, плановым центральным руководством.
США косвенно делали то же самое через систему Пентагона, но такой подход оказался неэффективным. Он все равно больше не сработает, поэтому придется согласиться на открытость. Вопрос только в том, осуществимо ли это. Одна из проблем заключается в том, что колоссальный долг, накопленный за рейгановские годы, — на федеральном, штатном, корпоративном, местном и даже семейном уровне, — чрезвычайно мешает запуску конструктивных программ.
Корр.: Нет денег — вот в чем беда!
Так и есть. Фактически это и было, наверное, одной из целей рейгановской программы заимствований и расходов.
Корр.: Уничтожить капитал?
Вспомните, как лет десять назад уволенный Дэвид Стокман (глава Бюджетного управления в ранние годы президентства Рейгана) давал интервью журналисту Уильяму Грейдеру, специализировавшемуся на экономике. Стокман проболтался, что замысел был в том, чтобы прихлопнуть долгами социальные расходы. На субсидирование богачей деньги всегда найдутся. А вот на помощь матерям с детьми-иждивенцами денег не хватит: все уйдет на других иждивенцев — управляющих корпорациями.
Между прочим, сам по себе долг в цифровом выражении — не такая уж проблема. У нас бывали долги и покрупнее — не в цифровом выражении, а относительно валового национального продукта. Точный размер долга — это отчасти статистическая эквилибристика. Как посчитают, таким он и окажется. В любом случае он не принадлежит к числу неразрешимых проблем.
Вопрос в другом: как поступили с одолженным? Если бы заимствования последних десяти лет пошли на конструктивные цели — например на капиталовложения или на инфраструктуру, — то все мы стали бы гораздо благополучнее. Но заимствования пошли на обогащение богачей: на потребление (а это означает высокий импорт, усугубление торгового дефицита), финансовые манипуляции и спекуляции. Все это для экономики крайне вредно.
Есть еще одна проблема — культурно-идеологическая. Правительство годами полагается на пропагандистскую систему, отрицающую все эти истины. Пусть в других странах правительства вмешиваются в экономику и берут на себя социальные обязательства, а мы — завзятые индивидуалисты. Вот Ай-би-эм ничего и не получает от правительства. То есть получает, и немало, но — через Пентагон.
Пропагандистская система, кроме того, закатывает истерики по поводу налогов, хотя налоги у нас сравнительно невысоки, и бюрократии, препятствующей прибылям, то есть защищающей работника и потребительские интересы. Бюрократы-интеллектуалы, перекачивающие общественные средства предпринимателям и банкирам, никого, конечно, не раздражают.
Пропаганда пропагандой, но население действительно настроено довольно-таки эгоистично — многим недовольно, плохо слушается приказов. Поэтому продать ему государственную промышленную политику будет нелегко. С этими культурными факторами нельзя не считаться.
В Европе существует некий социальный контракт. Ныне он дает трещину, но в его основе всегда лежала мощь профсоюзов, организованность рабочей силы и относительная слабость бизнес-сообщества. В Европе оно по историческим причинам не доминирует так, как у нас. Европейские правительства тоже заботятся прежде всего о частном капитале, но при этом создают систему жизненной безопасности для остального населения. Там вменяемое здравоохранение, разумная система услуг населению и т. д.