— Джулиан, я не понимаю, кому ты делаешь предложение, мне или моим родителям?
— Тебе, разумеется, но ведь… ведь тебе будет нелегко привыкнуть к бедности, Сьюзан! Ты всю жизнь прожила в роскоши. Думаю, мы сможем уговорить твоих родителей. Я им понравлюсь, вот увидишь.
Насмешливая улыбка тронула губы девушки. Она наклонилась к несколько озадаченному Джулиану и произнесла негромко и очень отчетливо:
— Я всю жизнь прожила в приюте для девочек святой Магдалены в Вест-Энде. Мои крестные родители — мистер и миссис Йорк. Он зеленщик, а она шьет на дому. И будь я проклята, если ты сможешь им понравиться, Джулиан Фоулс!
Сказав это, Сью повернулась и зашагала к двери. Подергала ручку, но дверь была заперта. Она обернулась — и застыла в тревоге.
Джулиан быстро оправился от удара. Слишком быстро. Теперь в нем не осталось ни следа от лощеной учтивости. На диванчике сидел полуобнаженный мужчина с очень светлыми волосами, и выражение его лица говорило только об одном: он разозлен и готов на все. Изменился даже его голос.
— Значит, святой Магдалены, говоришь? Очень интересно. Признаюсь, ты меня удивила. За все три месяца я ни разу не усомнился, что ты… впрочем, неважно. Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты позволила себе посмеяться надо мной. О, будь ты герцогиней, это было бы не так страшно. Аристократы славятся своим презрением к низшим. Но ты, девка из Вест-Энда, посмеялась надо мной, хотя ты ничтожество. Пустое место. Ты даже не шлюха. Просто никто.
Он встал и неожиданно быстро шагнул к ней. В темноте глаза его чуть светились, в уголках безупречно очерченных губ закипала пена. Сью уперлась спиной в дверь, лихорадочно соображая. Все наверху, гремит музыка, ее криков никто не услышит… Что он собирается сделать с ней? Неужели он ударит женщину?
Джулиан мерзко ухмыльнулся и медленно расстегнул ремень брюк.
— Я преподам тебе урок, ничтожество. За весь твой идиотский флирт, за обман, за твое презрение. Сейчас я оттрахаю тебя так, что ты не сможешь встать на ноги, а завтра расскажу о тебе всем остальным. Утром ты станешь обычной шлюшкой из Вест-Энда, моя дорогая.
Он схватил ее за волосы, и Сью взвыла от боли, а потом извернулась как кошка и вцепилась Джулиану в руку зубами. Он грязно выругался, отшвырнул ее от себя, да так сильно, что она упала, а сам прыгнул сверху. Он удивительно быстро и легко распластал ее на ковре и несколько раз ударил по лицу. Оглушенная Сью едва могла пошевелиться, а Джулиан рвал на ней золотое платье, смеялся и бесстыдно лапал ее беспомощное тело.
Потом он на секунду приподнялся и расстегнул брюки до конца… Сью поняла, что сейчас и случится с ней самое страшное. В этот момент, словно накануне смерти, перед ней пронеслась вся ее жизнь в приюте. Уличные потасовки в Вест-Энде. Заговорщицкий шепот Милли Смит в спальне ночью…
— Сью, а я знаю, чего надо делать, если большой дядька вздумает пристать на улице!
— Чего?
— Не скажу, стыдно.
— А ты шепотом.
— Поклянись, что не расскажешь!
— Чтоб мне лопнуть!
— Надо бить по этим… ну, которые у них есть, а у нас нет. По яйцам, вот!!!
Спасибо, Милли! Ты выросла и работаешь корреспондентом в газете, у тебя уже двое детей и очень славный муж, но Сью Йорк будет вечно молить за тебя Бога именно благодаря этому смешному и неприличному совету.
Сью собрала остатки сил и со всего размаху согнула свое тощее и острое колено.
Дикий вопль потряс каюту. Джулиан слетел с нее и покатился по ковру, из оттопырившегося кармана выпал ключ, и Сью подхватила его, потом еле попала в скважину, вылетела в коридор и кинулась бежать.
Она не знала, куда бежит. Просто неслась сломя голову. Дело не в Джулиане, он ни за что не осмелится гнаться за ней.
Просто было невыносимо мерзко, жгуче стыдно, отвратительно и больно, и сердце рвалось на тысячу кусков, каждый из которых кровоточил. Вот тебе и прощальный бал. Вот тебе и месть. Вот тебе сразу все.
Она скорчилась на корме, на третьей палубе, захлебываясь от беззвучного и отчаянного плача, а когда кто-то тронул ее за плечо, с визгом стала уползать под скамью. Она больше не была Сью, она превратилась в маленького затравленного зверька…
А потом с неба обрушилась буря с молнией и схватила Сью, и затрясла Сью, и прижала Сью к чему-то твердому, и заревела совершенно нечеловеческим голосом:
— Сью!!! Что с тобой сделали, девочка? Тебе больно? Он тебя… он тебе… он ранил тебя, скажи? СЬЮ!!!
Сью с облегчением поняла, что на сегодня все ужасы закончились, потому что любые ужасы бледнеют перед хулиганом Беннетом, а это именно он орет и трясет ее, как грушу, и прижалась к его груди с огромным облегчением, обняла за шею руками и заплакала уже в голос, сквозь слезы рассказывая все, что она натворила, и через слово повторяя, что она дура, хроническая и законченная дура, и ее надо выкинуть за борт немедленно, только не отпускай меня, Майкл, пожалуйста, не отпускай меня никогда, я не боюсь, только когда ты рядом, а когда тебя нет — меня тоже нет, я становлюсь не я… Ты только держи меня, не отпускай и не смей больше никуда уходить!
Она говорила и даже не замечала, что он несет ее на руках Куда-то наверх, а потом вниз и вбок, а потом вокруг сразу образовалась толпа народа, и Вивиан, ревущая в голос, стала хватать Майкла за руки, гладить Сью по спине, а сэр Эгберт держался за сердце и тоже кричал, капитан Арчер говорил что-то о наручниках и аресте до самого Лондона, но Сью ничего особенно не понимала, только прижималась к Майклу. Он внес ее в каюту и посадил на кровать, а когда отцепил ее руки и увидел, в каком она виде, то крикнул коротко и страшно:
— Вивиан!!!
А потом встал и пошел к двери, и, хотя народу в каюте и коридоре набилось полным-полно, все расступились перед ним. Сью рванулась из рук Вивиан с криком: «Майкл! Ты куда?!». Беннет повернулся и спокойно сказал ей, только ей, как будто они были здесь одни.
— Я скоро вернусь и больше никогда не уйду. Поняла, птица? Не сомневайся.
А Сью в этом и не сомневалась. Она вообще в нем не сомневалась.
Уже потом Сью узнала, что Джулиана Фо-улса Майкл Беннет нашел в лазарете, где упомянутый Фоулс жаловался судовому врачу на ушиб левого яичка. При виде входящего Майкла врач аккуратно закрыл журнал записи больных, убрал его в металлический сейф и вышел из лазарета, осторожно прикрыв за собой дверь. Зашел он примерно через четверть часа, когда взъерошенный Майкл кивнул ему на прощание, удаляясь по коридору. Врач добросовестно осмотрел то, что осталось от белокурого красавца-секретаря, поцокал языком, наложил несколько швов, вправил кое-какие кости и позвонил капитану, чтобы присылали охрану. После этого остатки мистера Фоул-са были препровождены в корабельный изолятор. Ввиду серьезности травм наручники на него решили не надевать.
Майкл вернулся в каюту и скомандовал:
— Ви, на выход с вещами.
— Прекрати свои шуточки, Майкл!
— А я не шучу. Выметайся. Спасибо тебе и все такое, но теперь выметайся.
Сью слабо пискнула из-под одеяла:
— Майкл, у меня ничего не болит, и мы с Ви умылись, а платье… его жалко, но что делать…
— Заглохни, артистка. А тебе, Вивиан Милтон, я скажу вот что. На твоем месте я бы на цырлах поскакал к своему дружку сэру Эгберту…
Из-за двери раздалось виноватое покашливание.
— …старому олуху, заперся бы и носу не высовывал до самого Ярмута. Я не бью тебя, потому что ты женщина, но вообще за все эти ваши цирковые номера вам всем троим стоило бы хорошенько навешать. Одна уже получила, так что не зли меня, Ви, и выметайся.
Сью с восхищением смотрела на грохочущего Майкла и покаянно примолкшую Вивиан, а потом сообразила, что ругают ту, в общем-то, из-за нее, и решила вмешаться.
— Майкл, пожалуйста, она не виновата, и сэр Эгберт тоже, просто так само получилось, я же тебе рассказывала…
— Заглохни, я кому сказал! Сэр Эгберт, можете зайти, вас продует в коридоре. Буквально на минуточку. Я просто все выскажу вам, и вы оба уйдете.