– Мы с тобой никуда не улетим, – проговорила Лиза вслух, глядя на застывший в вечном порыве самолет. – А зачем? Мы никуда и не рвемся, правда?
С распахнутых крыльев, все еще розовеющих надеждой, срывались капли, которые она различала из окна своего кабинета на втором этаже – зрение у Лизы оставалось острым. А воображение мощным: она ощущала мокрый холод воображаемых касаний, и по спине пробегали мелкие волны озноба.
«Счастье, что я могу работать дома и не нужно в такую мерзкую погоду тащиться на службу. Все же сценаристом быть лучше, чем режиссером». – Она подумала о брате, хотя Роман тоже не пешком в Москву отправился, на машине.
Сегодня ему предстояло встретиться с продюсером, который вроде как собирался доверить Воскресенскому работу над новым фильмом. Станиславу Могулову, про которого Роман всегда отзывался: «Дурак на мешке с золотом», неожиданно понравилась его последняя режиссерская работа.
– Да плевать мне на его мнение, – бурчал Роман, но Лиза чувствовала, как брат доволен. Еле сдерживается, чтобы не завопить от радости.
Хотя их разделяли шесть лет, которые в детстве многим кажутся непреодолимой пропастью, они всегда оставались на одной волне. Скорее всего, потому, что в отличие от обычных девочек Лиза отчаянно не хотела взрослеть, неспроста подозревая, что ее не ждет ничего хорошего (как и оказалось!), а Роман опережал своих приятелей в развитии и таскал у родителей взрослые книги. Некоторые он прочел раньше, чем Лиза, и подсунул ей. Она не смущалась, легко уступая ему пальму первенства и в этом, и во многом другом.
В те годы у парней еще не вошло в моду делать мелкую завивку, но Ромка был курчавым от природы, как их отец. И вообще, здорово походил на него – подвижные черные глаза, брови вразлет, широкий, улыбчивый рот на узком лице, выступающие скулы. В отцовском роду было намешано столько кровей, что Лиза даже не пыталась выделить национальность, повлиявшую на них с братом сильнее, хотя в Романе откровенно проступало цыганское начало, потому его в школе и дразнили Яшкой, хотя фильм про неуловимых мстителей уже тогда считался старым…
Лизе достались светлые мамины волосы, поэтому никто не верил, что они с Романом брат с сестрой, и в киношных кругах Воскресенских часто принимали за пару. Иногда они даже не старались прояснить ситуацию – да какая разница?!
Поддразнивая брата, Лиза язвила:
– Вот прямо слышу их шепот: «И как это такой классный парень живет с бесцветной молью? Да она же еще и старше его на десяток лет! Что не так с этим Воскресенским?!»
Но это было, конечно, до того, как он влюбился в Варю: ее могла обидеть подобная двусмысленность, которая брату с сестрой казалась комичной. Чтобы избежать пересудов за спиной, Лиза вообще перестала бывать на творческих тусовках. Тем более там уместно было появление режиссера Романа Воскресенского и продюсера Вари Харитоновой (Варварой она себя никогда не называла). Лиза была всего лишь сценаристом… Кто вообще помнит имена сценаристов? И уж тем более знает их в лицо?
Первыми нелепую ошибку допустили редакторы телеканала, проявившие интерес к сценарию о Сергее Рахманинове, который Воскресенские придумали вместе, едва Роман окончил ВГИК. Не один год они тщетно пытались пристроить историю, которая им самим казалась глубокой и поэтичной драмой, достойной любимого композитора. Ромка чуть не сошел с ума от радости, когда орал сестре в трубку:
– Их зацепило! Ты представляешь?! Они готовы снимать!
Девушка-продюсер сама настояла, чтобы он привел на встречу и сценариста, встретила их приветливо, и Лиза даже слегка расслабилась, хотя для нее подобная встреча была внове.
– Чай? Кофе?
Они оба выбрали кофе, чтобы лучше соображать и не терять бдительность. Брат предупредил ее, что им предстоит плавать с акулами – отворачиваться не следует… Все улыбаются, но это ничего не значит: одна опытная дама из киноиндустрии без смущения откровенничала в общей компании, что идеи сценариста ничего не стоят, это не документ, и она заимствует их без зазрения совести. Другое дело – готовый сценарий, да еще зарегистрированный, за такое можно огрести проблем!
– Эти девочки с канала такие же: сопрут твой замысел и глазом не моргнут, – настраивал Роман.