И тут она вдруг полностью осознала собственное положение: близнецы, невыплаченная ссуда на дом, необходимость искать няньку... все. Одно утешение: от Керра все равно не было никакой помощи. Он только и делал, что писал стихи и курил марихуану. Еще он, правда, играл с близнецами, но при этом ухитрялся исчезнуть всякий раз, когда подходило время их кормить или менять им подгузники. Однако при всей бесполезности Керра его присутствие по крайней мере давало Татьяне ощущение некоего психологического комфорта. Она была одинока, но не одна. А теперь она и одинока, и одна.
– Могу тебя обрадовать! – закричал Энрике из другой комнаты.
Татьяна выскочила в коридор и отчаянно зашикала на него:
– Тсс! Двойняшки спят! – И вдруг рассмеялась. – Ой, смотри-ка, – прошептала она, – я повела себя как настоящая мамочка. Я собой горжусь.
Энрике стоял с озадаченным видом, держа в руке мобильник.
– Доктор Джи может принять тебя завтра в час. Очень вовремя, как я вижу.
– Мне нужно, чтобы завтра утром ты посидел с детьми.
– Во сколько?
– Не позже девяти.
– Сегодня в Малибу большая вечеринка, но я попытаюсь.
Татьяну разобрала злость.
– Что значит «попытаюсь»?!
В такие моменты, как этот, Татьяне казалось, что двенадцать долларов в час, которые она платила Энрике, слишком большая зарплата для него.
– Это зависит от того, насколько я буду пьян. Татьяна ткнула его кулаком в правую руку, в то место, где у него был вытатуирован символ Супермена.
– Эй, мне же больно!
– У меня нет ни няньки, ни мужа, ни агента, ни работы. Если завтра ты не явишься вовремя, у меня не будет и личного помощника – придется тебя уволить.
Энрике усмехнулся:
– В половине девятого тебя устроит? Я принесу пончики к завтраку.
– Так-то лучше, – смягчилась Татьяна.
Она подумала, что все-таки этот латиноамериканский жеребец чертовски хорош. Лет десять назад она и сама бы запросто на него запала.
«Пончики принесу»! Ну и трепло! Девять пятнадцать, а от Энрике – ни слуху ни духу. Татьяна легко могла представить, как Энрике валяется в постели в спальне какого-нибудь пляжного домика в Малибу с очередной начинающей актрисой.
Первым проснулся Итан. Ровно в шесть. Татьяна рассчитывала, что она положит его в манеж и, до того как проснется Эверсон, успеет принять душ. Но такова уж материнская доля, планы приходится корректировать. В пять минут седьмого Эверсон уже неистово вопила.
Следующие три часа Татьяна только и делала, что пыталась предотвратить какое-нибудь несчастье с малышами. То Итан заполз за диван и стал играть с электрическими проводами. То Эверсон попыталась влезть на японский столик и танцевать на нем.
Стрелки часов приближались к половине десятого. Татьяна проглотила пилюлю успокоительного – в ее положении это казалось вполне логичным. Потом она подхватила близнецов и понесла их наверх, чтобы закинуть в манеж. В их распоряжении было полным-полно всяких игрушек – человечки «Фишер прайс», куклы, зверушки, даже Тинки-Винки и По из «Телепузиков», но им подавай только ее косметику, которая лежала на туалетном столике. Потеряв надежду утихомирить близнецов, Татьяна бросила им несколько вещичек от Шанель.
– Только не вздумайте это есть! – строго приказала она и кинулась к раковине.
Через полчаса ей нужно было быть на съемочной площадке «Юнивижн», в одном из бунгало, где ей предстояло прослушивание с продюсером Дэвидом Уолшем и режиссером Кипом Квиком на главную роль в фильме «Грех греха». Это совершенно нереально! Если и дальше так пойдет, она вообще никуда не попадет раньше полудня. И все же ей каким-то образом надо было успеть на прослушивание.
В том, что Татьяне приходилось разрываться на тысячу частей, пытаясь все успеть, было одно-единственное преимущество: у нее не оставалось времени подумать о своем катастрофическом положении. Или о том, как она ужасно выглядит. У нее прослушивание перед Дэвидом Уолшем! Это же важнейшее событие! К этому нужно было как следует подготовиться, но она успела только умыться, подкрасить ресницы и губы да собрать волосы в конский хвост.
Зазвонил телефон. Инстинктивно чувствуя, что это Энрике, Татьяна схватила трубку на втором гудке. Она еще и «алло» сказать не успела, как Энрике закричал:
– Я не виноват, на шоссе Пасифи-коаст перевернулся грузовик с какими-то химикатами. Мой мобильный не работает, я звоню с чужого, пришлось позаимствовать телефон у женщины, которая ездит в «астон-мартине». Знаешь, ей под сорок, но она все еще ничего. Я тут подумал...
– Побереги свои откровения для кружка анонимных сексоголиков! Мне не с кем оставить двойняшек!
– Позвони Керру.
– Да я скорее нырну в эти твои химикаты, которые разлились по шоссе.
– А как насчет Септембер?
– Тогда уж лучше оставить двойняшек одних, это будет безопаснее. – Татьяна глубоко вздохнула. – Ладно, забудь. Я беру их с собой. Встречаемся на студии «Юнивижн», на проходной спроси, как пройти к Дэвиду Уолшу.
– Татьяна, я не знаю, когда доберусь, я торчу в жуткой пробке, это может занять несколько часов!
– Если придется, арендуй вертолет.
Татьяна бросила трубку, натянула любимые джинсы «Эрл», надела белую футболку и подхватила близнецов. Эверсон тут же заинтересовалась ее бриллиантовыми сережками. Совсем маленькая, а уже такая смышленая! Итан принялся грызть ее плечо. Татьяна поморщилась от боли.
– Дорогой, только, чур, не кусаться. Мы отправляемся в очень важное путешествие, и вы должны вести себя как маленькие ангелочки. Точно. Славный маленький мальчик и славная...
Итан без предупреждения срыгнул – прямо на Татьянину футболку. Немного залилось и за вырез. Переодеваться было некогда. Татьяна вытерла футболку салфеткой и стала усаживать близнецов в автокресла. Она проделывала эту операцию всего второй или третий раз в жизни, так что процесс занял целую вечность. Оставалось только удивляться, как Мелина ухитрялась усаживать малышей в машину за одно мгновение.
Татьяна рванула с места и помчалась на бешеной скорости, но потом вдруг вспомнила, что на карту поставлена не только ее роль в фильме. На ней лежит ответственность за жизни двух маленьких людей. Татьяна посмотрела на близнецов в зеркало заднего вида. Когда она осознала, как сильно они в ней нуждаются, то даже испугалась. Справится ли она? Ей стало по-настоящему страшно. По сравнению с этим подойти к Дэвиду Уолшу в отеле «Дю кап» в Каннах было плевым делом.
Положив трубку после разговора с Джереми, Татьяна в ярости вылетела из комнаты. Она была готова пойти на что угодно, лишь бы получить роль в «Грехе греха». Дэвида она нашла в баре. Он потягивал коктейль из стакана, и, судя по его лицу, этот коктейль был далеко не первым.
– Празднуешь? – спросила Татьяна, садясь на банкетку рядом с ним.
– Пытаюсь забыться.
Казалось, Дэвид ничуть не удивился ее вопиющей фамильярности. Канны – сумасшедшее место, и, будучи человеком успешным и известным, Дэвид, вероятно, видел уже все и ничему не удивлялся.
– Спорим, что моя жизнь хуже, чем твоя?
Дэвид посмотрел на нее с чуть насмешливым выражением.
– Фильм, который я поставил, открывал фестиваль и никому не понравился.
Тут только Татьяна вспомнила, что Септембер упоминала про некий неудачный фильм «Трудные времена для любовников».
– Во сколько обошлись съемки?
– В тридцать миллионов.
Татьяна отмахнулась и пожала плечами:
– Ну, никто же не будет сравнивать его с «Иштар». Да и вообще у Голливуда память короткая, а «Грех греха» в первый же уик-энд после премьеры принесет как минимум столько же.
– Кто ты такая?
– Звезда твоего следующего фильма.
– Вот как?
Дэвид от души рассмеялся. У него были приятный, добрый голос и успокаивающая улыбка. Это придавало его манере держаться нечто отеческое, и Татьяна сразу почувствовала себя непринужденно.