Он не такой умный, как Джеймс. У него нет бойцовского характера, как у Шейна. Нет инстинкта выживания, как у Мадди. Единственное, что он умеет в жизни, – это играть в мяч. А теперь… Кто же он такой без футбола?
Когда умер отец, футбол помог ему не рассыпаться. И стал для него как бы наркотиком. Только футбол помог ему пережить смерть отца. И только футбол мог притупить боль и все исправить, когда что-то шло не так. Игра стала его спасением, его религией. А теперь ее нет.
Но самое ужасное во всем этом то, что он знал: это будет скверное столкновение. Он видел, что кровь застилала глаза того ретивого игрока, который несся к нему на полной скорости. Да-да, он мог выбирать – и выбрал тачдаун. Это было ошибкой. Из-за нее вся его жизнь пошла прахом, поэтому он, как любой по-настоящему зависимый, выбрал себе новый наркотик. Виски… Теперь виски – его новая религия.
Он целыми днями сидел у себя в квартире, напивался, играл в видеоигры, а потом засыпал. Это помогало ничего не чувствовать, ни о чем не думать, – а больше он ничего и не хотел.
Вот только семья не оставляла его в покое. Они продолжали приходить и вынуждали его взаимодействовать с внешним миром, напоминая о том, что ему там больше нет места.
Зазвенел дверной звонок, и Эван нахмурился – звон пронзительно отдавался в голове. Он нажал кнопку на телефоне, заглушая настойчивый звон.
– Я не желаю видеть никаких посетителей, Карл, – сказал Эван швейцару.
– Это доставка, сэр. От мистера Шейна Донована, – послышался голос Карла.
Эван аж зарычал от досады. После смерти отца старший братец назначил себя самым главным в семье и с тех пор постоянно к нему цеплялся.
– Пусть оставят у тебя, я потом заберу, – проворчал Эван.
Шейн и его жена Сесили постоянно посылали ему еду, боясь, что он голодает.
– Женщина говорит, вы должны расписаться, – снова раздался голос Карла.
– Распишись за меня, – отрезал Эван и нажал «отбой».
Секундой позже телефон снова зазвонил.
– Приношу свои извинения, мистер Донован, но расписаться должны вы сами.
Эван тяжело вздохнул. Не живи он в пентхаусе, не приходилось бы иметь дело со швейцарами. Переехать, что ли, куда-нибудь?.. Желательно туда, где его никто не знает…
– Карл, отправь ее наверх. Дверь открыта.
Снова вздохнув, Эван поерзал в кресле и сделал очередной глоток из бутылки с виски – от стаканов он отказался еще несколько дней назад.
– Может, исчезнуть в каком-нибудь отдаленном местечке в верхнем Висконсине или Мичигане, где никто меня не побеспокоит? – пробормотал Эван в задумчивости.
Он принялся обдумывать варианты отшельнической жизни, но тут дверь распахнулась, и на порог ступила Пенелопа Уоткинс.
Черт побери! Его самый страшный кошмар стал явью. В дверях действительно стояла Пенелопа. Ее темные блестящие волосы волнами падали на плечи, голубые глаза убийцы буравили его насквозь, а губы были неодобрительно поджаты. В черной юбке-карандаше с широким ремнем, на высоких каблуках, в белой блузке, застегнутой на все пуговицы, она умудрялась выглядеть одновременно и добродетельной, и смертоносной.
Подростком она была милой и очаровательной, но с возрастом внешность ее изменилась – в ней больше не было ничего умилительного. Она стала настоящей красавицей, но, похоже, не замечала этого. А может быть, в отличие от женщин, с которыми он встречался, ее не интересовали такие глупости. С того дня, как она начала учиться в старшей школе, стоило Эвану ее увидеть – и он мгновенно возбуждался. И даже сейчас, несмотря на спиртное, от которого все его чувства притупились, он почувствовал то же самое…
Но именно ее ему больше всего не хотелось видеть. И он не будет мучиться угрызениями совести, сообщив ей об этом. Эван указал бутылкой на дверь и проворчал:
– Убирайся отсюда.
– И тебе привет, – отозвалась она тем своим «деловым» голосом, в котором уже звучал намек на скрежет. Скрежет, который Эван отлично умел вызывать.
Она переступила порог и закрыла за собой дверь. И в тот же миг Эван почувствовал, чтобы еще больше возбудился. Проклятье, он ведь хотел, что она ушла! Да, конечно… Но когда дело касалось Пенелопы, его член всегда имел собственное мнение. Именно это и привело его к неприятностям с ней много лет назад.