Он был здесь хозяином. И не собирался уступать ей контроль над ситуацией.
Даже когда ее поцелует.
А он не позволит Дане уйти из кабинета без поцелуя… и узнает, похож ли вкус ее губ на сладость уст пленительной Кармен!
6
Пылая от смущения, Дана опустилась в кресло для посетителей, на которое указал ей Кейн. Вот о чем надо помнить, подумала она, я для него — просто клиент. У нас деловая встреча, и я должна забыть обо всем остальном — даже о загадочном пирате!
Хотела бы Дана знать, как выглядит Дэниел Леггет! Она представила бы его на месте Кейна и не мучилась. Или если бы Кейн снова — снова ли? — надел маску, тогда, не видя его лица, она смогла бы сосредоточиться на деле…
Однако Кейн был без маски, и, глядя на него, Дана не могла не признать, что прошедшие десять лет наложили на его мужественное лицо отпечаток властной силы. Успех определенно ему к лицу. Но темно-шоколадные глаза больше не лучились теплом. В них не было любви — по крайней мере, любви к ней. А это означало, что ненужные мысли о прошлом надо отбросить. Как можно скорее.
— Лучше всего начать с краткого сообщения о том, чем ты собираешься заниматься и почему думаешь, что твоя идея окупится, — предложил Кейн.
Дана покраснела еще гуще: не хватало, чтобы он ей подсказывал, что и как говорить!
— Чтобы определить вероятность успеха, мне нужно знать, с чем имею дело, — пояснил он то, что Дана понимала и сама.
Она много раз репетировала свою речь. И, будь перед ней незнакомец, не вызывающий никаких чувств, — отбарабанила бы ее без запинки. Значит, остается одно: как советовал Кейн, притвориться, что они видят друг друга впервые.
Итак, твердо сказав себе, что Кейна она не знает и совершенно им не интересуется, Дана начала презентацию. Рассказала немного о своем опыте работы с детьми, упомянула и о том, что сейчас она — воспитательница в детском саду. Часто приходится наблюдать, продолжала она, в какую проблему для работающих родителей превращается необходимость утром отвезти малыша в детский сад, а вечером забрать оттуда.
— Так твоя идея рассчитана в основном на детей младшего возраста… — Кейн задумчиво кивнул.
— Почему же? — энергично возразила Дана. — Школьникам тоже приходится много ездить по городу — на прием к врачу, в бассейн, в разнообразные кружки и секции, на дни рождения к друзьям, и так далее. «Детское такси» может обслуживать и подростков — привозить их домой с вечеринок или с поздних киносеансов. Родители беспокоятся, когда дети глубоким вечером ездят по городу одни.
— Получается очень длинный рабочий день, — предостерегающе заметил Кейн.
Дана кивнула.
— В будни я собираюсь начинать работу с шести утра. Часы пик — перед началом занятий в школах и после их окончания. Заканчивать работу, думаю, буду около девяти. В выходные, конечно, расписание другое — ранним утром можно отдохнуть, зато вечером придется до глубокой ночи развозить по домам подростков.
— Ты, конечно, понимаешь, что такой график совсем не оставляет времени для… э-э-э… светской жизни. — Кейн вперил в нее испытующий взгляд.
— У меня нет светской жизни, — быстро ответила Дана, второпях не сообразив, насколько странным покажется Кейну такое заявление.
— Прошу прошения? — В его глазах вспыхнула колючая недоверчивость. — Ты ведь очень привлекательная женщина, и я не сомневаюсь, что ты стремишься вращаться в обществе. Посещаешь приемы, банкеты, балы…
На последнем слове он сделал ударение — чуть-чуть, едва заметно. Дана вздрогнула, словно от удара током. Он знает! Сердце ее отчаянно заколотилось, и по всему телу побежала волна удушливого жара.
— Только когда хочу — а хочу я не часто, — резко ответила она, устремив на Кейна пылающий взгляд.
Успокойся! — приказала она себе. Все это глупости. Ничего он не знает и не может знать.
Наступило молчание: казалось, Кейн взвешивает ее ответ.
Дана выпрямилась и бесстрашно встретилась глазами с его испытующим взглядом. Нервы ее были натянуты как струны, она с трепетом ждала какого-нибудь язвительного замечания, которое покажет, что Кейну известно все… хотя рассудком, конечно, понимала, что этого не будет. Он ясно дал понять, что не хочет вносить в деловой разговор ничего личного.
— Насколько я понимаю, ты сейчас свободна, — сказал он наконец.
— Да. И вполне этим довольна.
Пусть знает, что она не страдает в одиночестве! Свобода — ее выбор, ее завоевание, и она его ни на что не променяет.