Нежданная встреча, как видно, потрясла и его. Нет сомнений, Дана — последний человек, с которым он ожидал или хотел столкнуться. На затвердевшем лице его резко обозначились скулы. Глаза на миг вспыхнули огнем, но тут же, сощурившись, окинули ее с ног до головы холодным непроницаемым взглядом, от которого Дане захотелось закричать.
Всего несколько ночей назад, лежа в постели без сна, она вспоминала их давнюю близость. Самозабвенное наслаждение, испытанное с незнакомцем в маске, вдруг наполнило ее смущением и стыдом. Воспоминания о карнавальном безумстве были еще слишком свежи: под холодным взглядом былого возлюбленного Дана чувствовала себя так, словно предала свою первую и единственную любовь.
— Что же, Дана? — заговорил он наконец. — Войдешь или подождешь другого лифта?
— Я… я думала, ты выходишь.
— Нет. — Резко очерченные губы его изогнулись в иронической усмешке. — Поднимаюсь.
Но Дана не могла сдвинуться с места. Старые воспоминания обрели утерянную четкость, и каждое из них отдавалось в душе острой болью. Дорогой костюм Кейна ясно показывал, что предсказания отца Даны не сбылись — бывший мальчишка-садовник сумел занять в мире достойное место. Но кто же он теперь и чем занимается?
Тем временем двери лифта начали съезжаться. Кейн придержал их рукой.
— Ну? — поторопил он Дану, вызывающе сверкнув темно-карими глазами.
Гордость заставила ее шагнуть вперед.
— Мне тоже наверх, — ответила она и смело вошла в кабину.
Она больше не папина дочка — она взрослая, самостоятельная женщина, вот-вот станет владелицей собственного дела, и Кейну ее не запутать!
Двери с шипением закрылись. Теперь Дана находилась с Кейном наедине в ужасающе тесной кабине. Оставалось только надеяться, что лифт оправдает звание экспресса и домчит ее на нужный этаж с космической скоростью. Потому что больше минуты рядом со своей потерянной любовью она не вынесет.
— Какой этаж? — спросил он.
— Восемнадцатый, — ответила она. Кейн стоял ближе к панели, и Дана не хотела тянуться туда из опасения случайно до него дотронуться. — Спасибо.
— Прекрасно выглядишь, Дана, — заметил он, когда кабина пришла в движение.
Она искоса бросила на него быстрый взгляд.
— Ты тоже.
— Вернулась к отцу?
— Нет, теперь я живу одна. Как твоя мать? — нанесла она ответный удар.
В свое время мать Кейна ненавидела Дану не меньше, чем отец Даны — Кейна, хотя неприязнь миссис Уильямс проявлялась по-другому.
— Не слишком хорошо. Болеет.
И, должно быть, вовсю пользуется своей болезнью! — с горечью подумала Дана. Глэдис Уильямс умела управлять людьми — особенно сыном. Интересно, как жена Кейна ладит со свекровью?
— А как поживает твоя жена?
На этот вежливый вопрос не последовало немедленного ответа. Молчание затягивалось: оно обретало плоть и вес, тяжко давило на плечи, заставляя вспомнить о череде неразрешенных споров, ошибок и слабостей, которые когда-то не дали им с Кейном соединить свои судьбы.
Дана стиснула зубы, загоняя непрошеные воспоминания на дно памяти, где им и место. Однако незваные гости не желали уходить. Снова и снова с издевательским смехом они напоминали ей, как, не выдержав давления отца, она сбежала в Англию в тот самый миг, когда возлюбленному нужнее всего была ее помощь… как несколько лет спустя Кейн отправился за ней, но ее не застал… как оставил письмо, которое, увы, попало к ней слишком поздно… наконец, как она, обольщенная лживой надеждой, бросилась набирать его номер — лишь для того, чтобы услышать в трубке голос его жены и погрузиться в бездну отчаяния.
Можно ли вообразить более жестокую насмешку судьбы?
Он ждал ее пять лет… и не смог подождать еще каких-нибудь полгода!
Впрочем, едва ли можно его винить. Быть может, она сама, распаленная фантазиями, прочла в письме то, чего там не было. Может быть, Кейн и не звал ее назад — просто хотел раз навсегда покончить с прошлым. В конце концов, она его бросила, а не наоборот…
Кейн Уильямс не принадлежал ей.
И никогда принадлежать не будет.
— Два года назад моя жена умерла.
Это сухое, почти деловое сообщение поразило Дану, словно удар молнии; когда же она вновь обрела способность мыслить и чувствовать, душу ее заполнило всепоглощающее, не объяснимое словами ощущение потери.
Она не замечала, что лифт остановился.
Не видела распахнутых дверей.
Голос Кейна вывел ее из забытья.
— Восемнадцатый этаж.
— Ой! Извини! — пробормотала Дана и выбежала из лифта, забыв даже попрощаться.