Эррио просит об отправке в Лион телеграммы приблизительно следующего содержания: «Шлем привет с Нижегородской ярмарки. Чувствуем себя здесь превосходно. Деятельно работаем для сближения обоих народов» [18].
Во время проводов на вокзале французский гость сердечно прощается не только с представителем ярмарочного комитета Малышевым, но также с одним из товарищей ГПУ, который был с русскими войсками в Алжире, и затем вновь повторяет приглашение Малышеву посетить Лион 1 марта.
Уже в поезде Флоринский спросил Эррио, удастся ли ему получить разрешение французского правительства на поездку русских промышленников на Лионскую ярмарку. Тот заверил Флоринского, что он берет это всецело на себя и что разрешение будет дано [19].
В Москве 27 сентября Эррио и Деладье смотрели «Лебединое озеро». Во время первого антракта Эррио выразил удовлетворение от встречи с Красиным и восхищался его прямолинейностью и искренностью: «Наши точки зрения весьма приближаются, и я убежден, что нам легко будет договориться» [20]. Французы были в восторге от балета, который они «ставят выше оперы». После спектакля гости отправились на ужин с артистами, где пробыли до 3 часов утра.
В Москве Эррио изучал состояние российской промышленности и условия труда рабочих, посетил несколько детских домов, Прохоровскую мануфактуру, электростанцию и русско-американский завод.
Из Москвы французская делегация отправилась в Петроград. Свои впечатления о поездке Эррио изложил в интервью, напечатанном 5 октября в «Торгово-промышленном бюллетене» и в «Петербургской правде». В течение трехдневного пребывания Эррио в городе советская сторона стремилась «создать у него отчетливое впечатление о напряжении и энергии, которые делает Красный Питер для возрождения своей промышленности и порта <…>» [21].
По приезде в Петроград Эррио был размещен в европейской гостинице, не уступающей лучшим европейским отелям. На следующий день он посетил Эрмитаж, Торговую палату, осмотрел порт. Вечером Флоринский и французские гости побывали в оперетте и ужинали в ресторане «Европейской».
За ужином разгорелась дискуссия, во время которой французский гость доказывал, что восстановление в широком масштабе промышленности невозможно без восстановления института «крупной частной собственности. Только инициатива владельца, риск предпринимателя, вознаграждаемого барышами, являются факторами, способными воссоздать крупные предприятия. Лица, как Красин, Богданов и др., с которыми ему приходилось встречаться, работающие не ради наживы, а ради идеи и блага коллектива, – редкое исключение. Впрочем, он тут же должен согласиться, что в России ему пришлось наблюдать значительное количество таких счастливых исключений, равно и как и с тем, что Советское правительство имеет возможность и воспитывает массы в данном направлении» [22]. По его мнению, этот эксперимент весьма интересен: «Посмотрим, что из этого выйдет» [23].
4 октября, во время посещения Путиловского завода, Эррио познакомился с директором завода, в прошлом рабочим. Во время встречи гостю рассказали, что раньше на заводе работало 35 тысяч рабочих, сейчас – 2,5 тысячи. Здание и оборудование сохранилось, но отсутствие сырья, топлива, капитала не дают запустить производство на полную мощность [24]. В тот же день гости побывали в Эрмитаже, в отделении французского Красного Креста, в Мариинском театре.
На следующий день Эррио встретился с жильцами французского дома – убежища и госпиталя на Васильевском острове. На завтраке в Торговой палате ему поднесли художественное воспроизведение из папье-маше египетских богов, находящихся в Эрмитаже. После завтрака состоялся осмотр в «дивном дворце» комнат Александра II и Николая II [25].
Весьма символично, что после императорских покоев советская сторона показала французским гостям в Музее революции фотографии со зверствами белогвардейцев, которые произвели на них сильное впечатление. Вечером того же дня французская делегация отправилась в Москву, сожалея, что не успели досмотреть земледельческую выставку.
В последние дни нахождения в Москве (с 7 по 10 октября) Эррио встречался с Дзержинским, Луначарским, Троцким.