Закатив глаза, Гроттер кивнула.
А ведь Бейбарсов-таки нашел заговорщиков. Один из отрядных командиров, оказавшийся дворянином с враждебной стороны — да два солдата, которым посулили вознаграждение и милости.
— Предательство родины наказывается смертью.
— Мы не за твою родину сражались… Мы оттуда.
— Вы приносили мне клятвы верности.
Глеб усмехнулся и перерезал мужчине горло мечом. Затем — следующему… и следующему.
За спиной он услышал тихий выдох. Повернув голову, он увидел Таню.
— Гроттер, я же приказал тебе оставаться в штабе… — в следующую секунду он добил последнего из пленников быстрым точным ударом в сердце.
— Зачем? — спросила Таня, глядя на тела, — они же были…
— Они были врагами, Гроттер. А чего ты хотела, отправляясь сюда? Здесь не бывает без трупов, крови и грязи. Здесь сложно остаться человеком, Гроттер.
— Милосердие…
— Я защищаю свою страну и защищаю, как могу. Чтобы не допустить эту орду на мои земли — я лично вырежу их всех. И милосердия здесь нет, Гроттер! Это война. Это не игра.
Таня молчала.
— Собирайся, ты возвращаешься.
— Глеб…
— Ты возвращаешься, — жестко ответил муж, — я так сказал.
Небрежно, словно мусор, оглядев тела, он обратился к солдатам.
— Отвезите на границу.
Он сейчас был похож на демона смерти — мрачный, жестокий, раздраженный. Безжалостный.
— Что делать с пленными, которых мы схватили рядом? — спросил Гломов.
— Солдат — отправить в лазорет и приставить охрану. На дворян я посмотрю лично.
— Плахи подготовить? — деловито поинтересовался Гуня.
— Не стоит. Если мы хотим закрепиться на этих землях — вспомним о милосердии… — нехорошо усмехнулся Глеб, — о котором вещала моя прекрасная женушка. Казни предателей для устрашения вполне хватило.
— Ты что тут делаешь? — спросил Бейбарсов, глядя на жену.
Та вскинула голову и посмотрела на него смело, вызывающе и гордо.
— Я клялась быть со своим мужем и в беде, и в горе, и в…
— То есть моим приказам мы не подчиняемся.
— Я твоя жена, а не солдат.
Нехорошо усмехаясь, Бейбарсов подошел к жене — и Таня поежилась под этим мрачным, не предвещающим ничего хорошего взглядом.
— Хорошо, жена.
Заломив ей руку, Глеб швырнул девушку на ложе, рывком поставил на колени и сдернул с нее брюки. После чего, с притворной лаской погладив по ягодицам, задрал рубашку.
— Глеб… — прошептала Гроттер и тут же вскрикнула от боли. Тихий свист — и гладкую кожу обожгло сильным ударом тяжелого ремня. За одним ударом последовал следующий… и еще один… и еще.
Всего она насчитала около десяти — а потом, опустив руки на ее отчаянно ноющий зад, мужчина вошел. Не церемонясь, зло, жестко, без малейшей капли нежности.
Простонав, Гроттер рванулась в сторону — но Бейбарсов за волосы притянул ее обратно.
— Куда же ты, жена? — ласково спросил он, кусая ее за мочку уха, — ты клялась быть со мной.
Таня промолчала.
Мужчина брал ее, вымещая на ней всю собственную злость, все плохое настроение, весь выпитый алкоголь и весь гнев. Закусив губу, Гроттер сдерживала стоны — но нет-нет, и периодически вскрикивала от боли.
Когда он закончил, то оттолкнул ее в сторону, застегнул брюки и направился к выходу из шатра — и обнаружил рядом неловко топтавшегося Гломова, с неодобрением оглядевшего девушку. Морщась, Таня потянула на себя простынь, пытаясь прикрыть следы синяков на обнаженном теле.
— Можем поговорить? — спросил гигант, на ходу останавливая первого попавшегося солдата и шепотом отдавая ему какие-то распоряжения.
Бейбарсов кивнул и направился с ним в сторону леса. Когда они отошли на почтительное расстояние, Игнат схватил его за воротник и прижал к дереву.
— Ты что себе позволяешь?! — прошипел Гуня.
— По-моему, позволяешь себе много ты, — мрачно возразил мужчина, — я твой военачальник и твой принц.
— Так что же со своими благородными титулами относишься к собственной жене, как к швали?!
— К СОБСТВЕННОЙ жене. Она сама захотела остаться — пусть расхлебывает.
Гигант сильнее сжал его шею.
— Половина наших крестьянских отрядов идут в бой с ее именем на устах. Ни твоим, ни Танталовым, ни Скальелесским, а с ее! И ты позволяешь себе ломать ее авторитет?! А заодно и свой?!
— Мой авторитет ломает ОНА, отказываясь подчиняться.
— Я знаю тебя с пяти лет, Глеб, но ты впервые ведешь себя, как последний идиот. Тебе с ней венчаться на царство! Ее любят, ты сможешь сыграть на этом, и чернишь, как можешь, ее репутацию. Тебе завидует весь лагерь! Девке хватило смелости притащиться в театр военных действий, натянуть мужской костюм и молча претерпевать неудобства, от которых ломает даже дворян, а ты не ставишь ее ни в грош!!!
— Я хочу, чтобы она уехала, — прохрипел Бейбарсов, — ей здесь не место. Здесь опасно, а они никак не желает это понять и дать о себе позаботиться!
Гломов зло расхохотался.
— Странный же ты выбрал метод заботы о беременной супруге, — гигант швырнул его на землю, — выпороть и изнасиловать во благо!
Глеб потер шею и поднял на Гломова свои ничего не выражающие черные очи.
— Что значит — беременной? — наконец, спросил он.
Гломов зло расхохотался.
— Великий всевидящий Глеб Бейбарсов был настолько занят собой, войной и государством, что даже не заметил первые признаки беременности у жены!
— С чего ты взял, что она…?
— Проснувшись, девка сразу бежит в лес, где ее выворачивает каждое утро — пока твоя светлость не видит. Ее часто тошнит, она практически ничего не ест — кроме овощей и молока, и быстро устает. И это наблюдает добрая половина твоего воинства, ублюдок!
Бейбарсов молчал.
— Можешь меня казнить за рукоприкладство, только знай, друг — перегнешь палку, и Таньку тебе твои воины не простят. А еще ни один придурок не полезет в ту мясорубку, в которую готов лезть Я.
Плюнув в сторону, Гломов ушел обратно в лагерь.
Глеб остался лежать на траве, мрачно глядя на сумеречное небо.
— Болит сильно? — спросил он, через несколько часов зайдя в шатер.
Девушка покачала головой.
— Игнат прислал знахарку. Так что… уже нет.
— Когда ты собиралась мне сообщить?
Таня отвлеклась от расчесывания своей роскошной гривы. Вид у нее был слишком, чересчур бледный.
— Скоро, — буднично ответила она.
— Почему раньше не сказала?!
— Иначе ты отправил бы меня в замок еще раньше.
Глеб закатил глаза. Маленькая, упрямая, рыжая идиотка.
— Что далее?
Гроттер зло посмотрела на него.
— Далее?! Ты добился, чего хотел — я уезжаю.
Бейбарсов тяжело вздохнул.
— Теперь я уже сам не могу тебя отпустить. Ты нужна здесь — как символ и источник вдохновения.
Таня долго молчала.
— Распорядитесь поставить мне отдельный шатер, Ваше Высочество. Ваш вид вызывает столько злости, что… я опасаюсь за себя.
Глеб кивнул.
— За что ты только любишь меня, Гроттер?
— Люблю?! — девушка взбеленилась, — Вы ошиблись. Я никогда не любила Вас, Ваше Высочество, хотя на какой-то миг допустила мысль об этой глупости. Нет, дорогой муж — я Вас ненавижу.
— В тебе говорит злость.
— Злость?! Вы караете, как мясник. В Вас нет ни капли милосердия.
— Такового требует власть, Гроттер. Ты думаешь, она зиждется на милосердии? Нет, Гроттер, чтобы удержаться у власти, нужны страх, справедливость и уважение. Исчезнет одно — тебя свергнут. Я карал предателей, и так будет со всеми, кто осмелится повторить.
— Карайте дальше. А я потеряла плод, — жестко ответила Таня, швырнула в него окровавленной простыней и вернулась к расчесыванию волос.
Отношения с Таней с этого дня были испорчены. Все взаимопонимание и доверие, установившиеся между ними в последние недели, были истоптаны подчистую.