Арсений прилетел в Париж через несколько дней. Мы встретились с ним в «Каскаде», в Булонском лесу. На открытой террасе ресторана, обогреваемой в это время года газовыми фонарями, вальяжно допивали кофе и заканчивали свои деловые ланчи представители бизнес-элиты, а вокруг, под шум каскадов, прогуливались няни и молодые мамы с детскими колясками.
Я не видела его больше года. Он возмужал и накачал мускулы. Сильная загорелая шея и крупные руки принадлежали уже мужчине, не мальчику. В глазах появилось какое-то новое выражение, которое, условно, я назвала бы взглядом опытной невинности.
— Ну, что ты дуришь! — попыталась взять я лёгкий тон. — Ну, что тебе стоит проучиться ещё год! Всё же оплачено! Доставь удовольствие своим близким.
— Я не моту руководствоваться этим в своей жизни — доставлять удовольствие кому бы то ни было. И мне больше неинтересно учиться — я учусь столько, сколько себя помню. Не хочу больше терять время.
— Не хочу учиться — хочу жениться, — глупо пошутила я.
— Перестань, — сказал он, — нахваталась у Ксении.
Я перестала. Мы помолчали. Обед подходил к концу. Принесли огромный деревянный круг с сырами. И тут наши вкусы совпадали — мы оба любили chèvre и brebis[5].
Выпив кофе, Арсений расплатился, не дав мне возможности даже сделать движения в сторону кошелька.
— Откуда у тебя деньги? — поинтересовалась я.
— Неважно, — он лукаво сощурил свои, орехового (Ксенькиного) цвета, глаза, — есть люди, которые верят в меня и решили вложить деньги, рассчитывая на будущие дивиденды.
— И ты взял?! — ахнула я. Это было так на него не похоже.
— Не волнуйся. Можно считать, что им повезло, что я взял именно у них. Таких процентов, как у меня, они не получат больше нигде.
— Значит, ты всё-таки решил выбрать именно этот путь — разбогатеть!
— Вот именно.
— Позволь узнать, всё-таки, каким образом?
— Я буду играть на бирже.
— О-о-о! Как оригинально! Хорошо, что не в рулетку! Не ты первый, не ты последний.
— Ну что ты рассуждаешь о том, о чём не имеешь никакого понятия.
— А ты имеешь?!
— Я знаю точно, как это сделать. Риски — просчитываются.
— Другие тоже так думали.
— Я — не другие. Мне нужен год, может полтора, чтобы заработать деньги. А потом я их вложу в собственное дело и буду его развивать.
Он говорил так уверенно, как будто всё это уже было у него в кармане.
— Ты понимаешь, я хочу начать играть в новую игру. В предыдущую я уже всех обыграл.
— Но жизнь — это ведь не площадка для игр, не шахматное поле. А ты не Главный Гроссмейстер.
— Да? А ты, может быть, точно знаешь, что такое жизнь? — спросил он абсолютно серьёзным тоном.
— Жизнь есть некое поручение, которое ты должен выполнить, — попробовала я развить свою новую теорию.
— Кому должен? — удивился он.
— Ну, не знаю… Создателю, себе, своим родителям… тому шансу, что родился именно ты, а не кто-нибудь другой.
— А я считаю, что никому я ничего не должен. В Создателя я не верю — я верю в научный прогресс. И больше склонен поклоняться Энштейну, Стивену Хокинсу и Билу Гейтсу, чем Папе Римскому. Хотя и принимаю идею о том, что человечеству нужна вера — общая вера проще и удобнее индивидуальной совести. Сам про себя пока толком ничего не знаю. А что касается родителей… тут слово «должен» не очень уместно.
— Ну, обществу, наконец, — сморализировала я.
— Обществу? Скажи ещё, человечеству. Ему, между прочим, и так достанется от результатов моей деятельности. Если уж я кому-то что-то и должен, так это Оскару. Это он уже пятнадцать лет кормит меня и оплачивает учёбу. Небось, и тебя это он подослал уговорить меня закончить мою престижную альма-матер. Благородный человек. Мама отлично его отблагодарила (это было единственное замечание, которое он позволил себе по поводу их развода). С ним я обязательно рассчитаюсь.
Мы решили прогуляться вокруг озера. День выдался как на заказ — солнечный и прохладный. По озеру уже скользили несколько лодок с любителями романтических прогулок на вёслах. Если прищурить глаза определённым образом и дать расплыться разноцветным лодочным пятнам на лаковой поверхности озера, получалась мерцающая, абсолютно импрессионистическая картинка начала прошлого века. Я, представив себя на месте Долли, завидовала носящимся вокруг собакам и не могла удержаться, чтобы не потрепать каждую вторую. Арсений беспечно шагал рядом.