Кто-то сказал, что злопамятность — это своеобразный внутренний санитар, который ограждает нас от ненужных, а порой и вредных для нашего окружения людей, иногда на чисто интуитивном уровне.
И память у меня как у жирафа — доходит долго (по длинной шее) и застревает навсегда (в маленькой головке).
Всё вышеизложенное относится к следующему событию.
В этот день дождь, с самого утра, лил с библейской неукротимостью. Ксенькин звонок застал меня в машине. Мы с Машей возвращались от ветеринара, возили к нему собаку (у неё болело ухо).
— Не хочешь заехать ко мне, выпить чаю? — предложила она совершенно нормальным голосом, совсем как раньше.
Я уточнила, что я с Машей и собакой. Это её не смутило.
Был почти полдень. Но она, похоже, только недавно встала. В шёлковом белом халате, надетом на такую же пижаму, она позёвывала, готовя нам цветочный ароматный чай.
Где-то в глубине квартиры что-то шуршало и издавало странные звуки. Оказалось, что это был её Кумейка.
— Он что, у тебя живёт? — удивилась я.
— А где же ему ещё жить? Я ни с кем им делиться не собираюсь. Ты только посмотри, что он со мной сделал! Привёл в порядок душу и тело. У меня ощущение, что я помолодела на двадцать лет.
Выглядела она и вправду очень хорошо. Правда, на мой взгляд, набрала килограммов пять, но это, похоже, совсем ей не мешало. Хотя в прошлом она боролась с каждым лишним граммом.
— Ксения, ну пожалуйста, покажи своего колдуна! — взмолилась любопытная Машка.
— Да нет, он не любит быть на людях — это его отвлекает.
— От чего? — удивилась Маша.
— От главного! — отрезала Ксения.
— А… а… а… — пришлось смириться моей дочери.
В этот момент в комнатах послышался шум и что-то разбилось.
— Пошёл, пошёл вон отсюда… — заверещал кто-то визгливым детским голосом, — Шайтан проклятый!
Раздался собачий лай и рычание.
Машка, первая сообразившая, что Долли что-то натворила и, воспользовавшись этим, как предлогом, выскочив из кухни помчалась в глубину квартиры. Мы последовали за ней.
В спальне, на Ксенькиной огромной кровати лежало нечто, закрывшееся с головой одеялом. А наша собака пыталась это одеяло стащить, полная решимости увидеть, что под ним лежит.
Из-под одеяла высунулась большая растрёпанная голова с плоским лицом и сильно раскосыми глазами.
— Убирайте шайтана, — потребовала голова.
Долли обрадовалась, решив что с ней играют, и громко, заливисто залаяла.
Это было так смешно, что мы все, включая Ксению, расхохотались.
Возле кровати, на светлом паркете, валялись осколки разбитой фарфоровой чашки и темнело пятно разлитого кофе (опять разбитая чашка и разлитый кофе, пронеслось у меня в голове).
— Это он разбил, хвостой, хвостой, — проверещала голова.
Машка бросилась собирать осколки, а я, ухватив собаку за ошейник, выпроводила её из комнаты.
— Он что, спит с тобой в одной постели? — не удержалась я, когда мы оказались с Ксенией вдвоём на кухне.
— Бестактный вопрос, — холодновато ответила она. И прибавила: — Так нужно.
— Ну что ж, если это способствует твоему равновесию…
— Вот именно! — отрезала она.
На кухню вошла Маша, выбросила осколки в помойное ведро под раковиной, вытащила оттуда совок со щёткой и опять вышла.
Я всё это время безотчётно ждала и боялась какого-нибудь вопроса или замечания на болезненную тему. Как-то не верилось, что после всего она пригласила меня на чай просто так.
И дождалась.
— Так значит, эта сучка собирается родить моему сыну больного ребёнка?
— Я не буду разговаривать с тобой в этих… терминах и в этом тоне.
Она посмотрела на меня каким-то странным презрительным и одновременно угрожающим взглядом.
— Оставим в покое мой тон. Так, да? Или, нет?
— С чего ты взяла, что это будет больной ребёнок?
— А что ещё она может родить с её диагнозом? Раковым больным должно быть запрещено законом рожать детей. А мой сын идёт у неё на поводу… вернее ползёт. А я держала его за настоящего мужика. Как горько так ошибаться в людях! Особенно в близких, — и она опять посмотрела на меня этим новым странным взглядом. — А ты, значит, ходишь у них в близких поверенных, — констатировала она.
Я не знала, что сказать. Сидела и молчала, как дура.
— Ну, что ж! Придётся прибегнуть к услугам моего Кумейки.
— В каком смысле? — обалдело спросила я.