Рино был озадачен.
— А что, компьютер может понять, что мы говорим?
Данило пожал плечами:
— Новые технологии...
Рино прочистил горло:
— Эй, вы меня слышите?
— Громко и четко, пожалуйста, любимое блюдо вашего отца? — невозмутимо настаивал голос.
Данило склонил голову набок и спросил, продолжая диалог с панелью управления:
— Извините, а вы кто? Вы бортовой компьютер?
— Я сотрудник "SecurCar", спутниковой противоугонной системы, к которой подключен автомобиль. Если вы не ответите, я буду вынужден сообщить ваши координаты ближайшему посту полиции.
Все трое от неожиданности потеряли дар речи, первым подал голос Четыресыра:
— Вы человек, что ли?
— Последний раз задаю вопрос. Любимое блюдо вашего отца?
Они переглянулись, и все, как один, пожали плечами.
— Попробуй ты, — шепнул Рино Четыресыра.
— Но у меня отца не было. Это про твоего спрашивают.
Рино выдал наугад:
— Ризотто с грибами.
— Как? Произнесите отчетливо!
— Ри-зот-то с гри-ба-ми.
— Ответ неверный. Мне очень жаль.
— Погодите... Погодите... отец... это владелец "Спортивного мира"? — вспомнил Рино.
Голос не отзывался.
Четыресыра катапультировался из кабины джипа.
— Он сказал, что вызовет полицию. Сматываемся!
Троица со всех ног бросилась прочь от "гранд-чероки", попрыгала в "дукато" и дала деру.
Они уже проехали с километр по шоссе, когда навстречу им пронеслась с мигалками машина полиции.
Несколько дней спустя они напали на старый проржавелый трактор и решили поставить его на ход. Этот точно болтать не будет.
Четыресыра и Данило почти подъехали к дому Рино, когда им навстречу на бежевом "скарабео" промчались две девушки.
Данило не обратил на них внимания, а Четыресыра пронзила сердце сильнейшая боль, отчего на мгновение у него перехватило дыхание.
"Рамона"
Блондинка за рулем скутера была точь-в-точь как Рамона, главная героиня "Больших губ Рамоны" — непристойной видеокассеты, которую Четыресыра откопал как-то в мусорном баке.
Рамона жила в Америке и ездила автостопом. Ее подбирали на дороге всякие мужики, а потом трахали в своих машинах, среди кактусов в пустыне или в закусочных у дороги, а она была сама учтивость и без проблем делала это с тремя или четырьмя зараз. Потом Рамона встретила чернокожего мотоциклиста, который ее трахнул и избил, но ее спас шериф, который отправил ее в тюрьму, и там ее тоже трахали по очереди все заключенные. Выйдя из тюрьмы, она встретила лесника Боба, он с семьей жил в лесу, и там ее очень тепло приняли, накормили индейкой и потом вместе с женой и сыном трахали сначала на кухне, а затем в лодке на озере, и жили они долго и счастливо. По крайней мере, так предполагал Четыресыра, потому что на оргии в лодке фильм заканчивался.
Четыресыра видел фильм столько раз, что выучил все реплики наизусть. Особенно ему нравился один эпизод, когда Рамона шла в лес с лесником Бобом и улыбалась ему, потом доставала его хозяйство и начинала трогать..
Блондинка на скутере была так похожа на Рамону, что, возможно, это она и была. Хотя Рамона была американка и посисястее.
Он видел, как девица ездит по городку с подругой. И нередко пускался следом за ней. Четыресыра отлично умел шпионить, оставаясь незамеченным. Он глядел на нее, и ему в голову лезли непристойные мысли.
Ну за что собственные мозги устраивают ему такую пытку?
Ведь ему нравится Лилиана. Бухгалтерша с "Евробилда". Зрелая женщина, а не девчонка. Одинокая, как и он. И потом, она милая. Улыбается ему, спрашивает, как дела. Надо только собраться с духом, пригласить ее на ужин в ресторан, и все получится...
Но обитавший в его голове гнусавый голос нашептывал, что Лилиана — не Рамона.
"Помнишь ее с тем парнем на мотоцикле?"
Дело было вечером, Четыресыра прохлаждался в городском парке и как раз подобрал с земли безрукого Кинг-Конга для своего вертепа, когда увидел, как блондинка подъезжает с парнем на мотоцикле. Спрятавшись за деревом, Четыресыра наблюдал, как они целуются, а потом она достала у парня из штанов его причиндал и сжала в ладони.
Вверх-вниз. Вверх-вниз.
Эта сцена засела у него в мозгу осколком гранаты. Он просыпался в ночи, и она вставала у него перед глазами. Пальчики, обнимающие твердый ствол. И Четыресыра поневоле закрывал глаза, спускал резинку и...
Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз.
... он был лесник Боб, и блондинка с Рамоной ему дрочили.
Средняя школа "Махатма Ганди" располагалась на вершине насыпанного посреди равнины искусственного холма окружностью тридцать метров. Здание имело форму параллелепипеда с большими застекленными проемами, которые в редкие солнечные дни заливало светом. Склоны холма покрывал аккуратный английский газон, снизу вверх поднималась дорожка, ведущая к стоянке для инвалидов и преподавателей. Позади школы находились спортивные сооружения, включая спортзал и ни много ни мало олимпийский бассейн.
Учебное заведение, построенное под Мурелле в восьмидесятые годы, было задумано, чтобы собрать вместе всех ребят из десятков окрестных городков. На сегодняшний день здесь обучались семьсот пятьдесят школьников, разделенных на восемь параллельных классов.
Кристиано Дзена сидел на задней парте и глядел на терзаемую ливнем волейбольную площадку, на засыпанный прошлогодней листвой газон и на проступающие вдали сквозь дымку бетонные бастионы торгового центра "Четыре башни"
Ему удалось войти в класс в середине первого урока. Он выдал первое пришедшее в голову оправдание: из-за холода прорвало воду, и, поскольку отец был на работе, пришлось дожидаться водопроводчика. Учительница итальянского сделала вид, что поверила.
Некоторое время назад Кристиано заметил, что преподаватели перестали его особенно доставать. И он знал почему.
Несколько месяцев тому назад выпускным классам раздали анкету, в которой спрашивалось, кто куда собирается поступать по окончании средней школы. Кристиано поставил жирный крест против строки "Намерен оставить учебу" А в трех строчках графы "Чем определен твой выбор?" отписал: "Потому что хватит с меня учебы, все равно толку от этого никакого, я хочу работать вместе с отцом".
С того самого дня он, будто по мановению волшебной палочки, стал невидимым, как Сью, девушка из команды "Фантастической четверки" [10]. Теперь эти уроды вызывали его нечасто, а если прогуливал, не пердели. Крест, который он нарисовал на том листочке, они ему вывели на лбу.
Остаток первого и весь второй урок Кристиано провел, с отрешенным видом положив голову на парту. Эти шлюхи Понтичелли и Гуэрра не выходили у него из головы. Опять они его обвели. Как же он их ненавидел!
Надо им отомстить. Типа замутить с Лаурой Ре из третьего " D ", которую они обе не выносили, потому что она была еще красивее.
— Ты чего там? Сочинение писать не будешь? — вернул его в класс тихий шепоток.
Это был его сосед по парте. Колицци. Убожество, которое посадила с ним учительница математики, потому что с Минарди Кристиано вечно устраивал бедлам.
Колицци казался старичком. Он и передвигался как старичок. И на парте идеальный порядок. И писал он перьевой ручкой, ни разу не размазав чернила. Больше всего в жизни ему нравились картриджи со светло-синими чернилами, которые он вставлял в свой "Монблан" Подобное ничтожество не имело даже смысла дрючить, потому что стоило его тронуть мизинцем, как он бросался на землю и вел себя как некоторые жуки: коснешься его — а он притворится мертвым.
— Какого хрена тебе надо, Колицци?
Весь класс склонил затылки над партами, корпя над сочинением по истории. Учительница листала глянцевый журнал. Полная тишина, ни мухи не слышно.
— Учти, осталось... — Колицци взглянул на свои огромные часы с калькулятором, — всего час и шесть минут. А ты еще ничего не написал.