Вода поднялась слишком высоко. Кристиано Дзена оставил тачку, и, когда он подтаскивал труп к реке, над долиной начало рассветать.
Он не встретил ни души. Ему повезло, в такой разлив сюда никто не сунется.
Беппе наверняка уже проснулся и ищет его.
Перед Кристиано торчала из воды длинная ограда с колючей проволокой. Поверх нее расселись большие черные вороны. Береговые откосы полностью скрылись под водой. Кристиано поставил ногу на ржавую проволоку, просевшую под его весом в воду, и перекинул завернутый в целлофан труп через ограду.
Вода доходила ему до колен, течение начинало тянуть за собой.
Вначале он хотел привязать к телу камни и утопить его в речке, но теперь понял, что будет лучше, если его унесет течением.
Когда тело найдут, оно будет далеко отсюда, и никому не придет в голову подумать на них. Если повезет, оно доплывет до моря, а там уж рыбы доведут дело до конца.
Кристиано последний раз взглянул на обернутую в прозрачную пленку Фабиану.
Вздохнул. Сейчас ему даже не было ее жалко. Он чувствовал себя усталым, опустошенным, измученным. Одиноким.
"Как убийца".
Его переполняла жгучая ностальгия по временам, когда он ходил на реку играть.
Кристиано закрыл глаза.
Он отпустил тело, как тысячу раз делал с ветками, воображая, что это корабли и галеоны.
Когда он снова открыл глаза, труп стал уже далеким островком.
Мост Сарка длиной триста двадцать три метра, сооруженный по проекту знаменитого архитектора Хиро Итойя и торжественно открытый несколько месяцев назад с запуском воздушных шаров, фанфарами и фейерверками, тоже порядком пострадал от разгула стихии.
Насыпи южного берега не выдержали натиска паводка, и шоссе на сотни метров затопило мутной водой Форджезе.
На работы по восстановлению насыпи были брошены аварийные бригады, а тем временем машины откачивали воду и выпускали ее обратно в реку, клокочущую и бурлящую, словно на дне полыхало пламя.
Транспортный поток, заполонивший все дороги равнины, замедлил движение, и в конце концов машины встали, образовав неподвижную, гудящую на все лады пробку.
Меньше чем через тридцать шесть часов после грозовой ночи была вновь открыта для движения одна полоса, заработали временные светофоры, замахали жезлами работники дорожной полиции, и колонна прибывших из-за границы или направляющихся туда фур вперемежку с автомобилями спешащих на работу людей начала рывками продвигаться вперед.
На самой середине моста в черном, как оперение кондора, "мерседесе" класса S ехали супруги Бальди.
Рита Бальди, тридцати одного года, худенькая бледная женщина, была одета в джинсы и короткий свитер, из-под которого виднелся похожий на пельмешку пупок и полоска семимесячного животика. Она красила лаком ногти, время от времени бросая невидящий взгляд в темное небо.
Вернулась промозглая погода.
Винченцо Бальди, тридцати пяти лет, казался гибридом Бреда Питта и бурого ушана — обитающей на острове Джильо маленькой летучей мыши с огромными ушными раковинами. Черная борода доходила до черной оправы очков. Он курил, пуская через щелку в окошке струйки никотина.
Они торчали в пробке уже почти два часа.
Перед ними стояла немецкая фура, бог знает куда везущая органическое удобрение, а проще говоря, коровий навоз. Прикрепленный к воздуховоду фосфоресцирующий флакон дезодоранта старался как мог, но запах свежих экскрементов из салона не выветривался.
Встреча с инженером Бартолини уже накрылась.
Бартолини нашел решение, позволяющее, по его словам, раз и навсегда извести сырость, которая, как таинственное проклятие, преследовала их виллу. Влага поднималась по стенам, которые обрастали разноцветной плесенью. Штукатурка трескалась и отваливалась кусками. Шкафы вело во все стороны, отсыревало в ящиках белье. По мнению Бартолини, выход был в том, чтобы вскрыть по горизонтали все несущие стены дома и вставить герметичную прокладку — скандинавекая технология, — чтобы остановить губительный подъем влаги.
Пробка усилила нервозную атмосферу в салоне автомобиля. С тех пор как эти двое сели в машину, они не обменялись и парой слов.
Точнее, уже неделю их диалоги не превышали четырех реплик (они поругались, но ни один из них не помнил точно из-за чего), так что Рита поразилась, когда Винченцо нарушил молчание фразой: "Я купил новую машину".
Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя, облизать губы и ответить:
— Что? Не поняла. — Хотя она прекрасно все поняла.
Он, кашлянув, повторил:
— Я купил новую машину.
Рука с кисточкой застыла в воздухе.
— Какую машину?
— Тоже класса S. Но более продвинутая модель. Тоже на бензине. На несколько лошадей помощнее. Пара новых прибамбасов.
Рита Бальди глубоко вдохнула.
Ее подруга детства Арианна Ронки, пробившаяся в парламентарии, рассказывала ей, что благодаря своей профессии научилась, вместо того чтобы отвечать, не подумав, и потом сожалеть о сказанном, сжимать в руках какой-нибудь предмет и разряжать на него гнев, как электрическую батарейку. Но реагировать инстинктивно было свойственно Рите по природе, как свойственно дикобразу поднимать шипы при приближении хищника. И поэтому она не смогла удержаться:
— Почему ты мне не сказал?
— О чем?
Многим людям случалось уже после заключения брачного договора с болью осознавать, что мужчина (женщина), которого или которую ты считал умным и чутким существом, оказался форменным ослом.
Что в таком случае остается делать?
Согласно недавним исследованиям, в тридцати шести процентах случаев звонят адвокату и разводятся. Рита Бальди входила в оставшиеся шестьдесят четыре процента. Она свыклась с этим фактом, но не уставала каждый раз поражаться мужниному идиотизму.
— Что хочешь сменить машину! Ты эту когда купил? Не прошло и полугода! Почему ты мне не сказал?
— Что, я обо всем тебе должен докладывать?
На вопрос Винченцо отвечал вопросом — это злило ее до безумия и вызывало жгучее желание сокрушить все вокруг.
Рита сделала глубокий вдох и внешне спокойным голосом начала:
— Ну, хорошо. Я объясню тебе почему. Так... — Еще один медленный вдох. — Потому что ты только что купил мотоцикл "БМВ". Еще ты купил датский холодильник для... — помимо воли у нее вырвалось: — твоих вонючих вин. Еще ты купил этот... Как его? Трактор для лужайки. Еще..
Он ее перебил:
— И что? В чем проблема? Кто за них платит?
— Уж не ты, коль скоро мы должны выплачивать взносы до 2070 года. За них будет расплачиваться твой сын и, возможно, сын твоего сына... — Она была слишком вне себя, чтобы суметь четко выразить эту идею микроэкономики. — Скажи мне одну вещь. Эта машина тебя не устраивает? Что в ней не так? Надоела? Ну, раз надоела.. — И она ткнула шпилькой туфли от "Прада" по панели управления кондиционером. И еще раз по дисплею навигатора.
Левая рука Винченцо Бальди метнулась к ней с той же убийственной скоростью, что и хвост атакующего скорпиона, его пальцы сжали ее шею в районе сонной артерии, пригвоздив ее к спинке сиденья. Только тогда ее муж повернул к ней голову и улыбнулся. Темные очки скрывали пылающие ненавистью щелки глаз.
— Если еще раз так сделаешь, я тебя прибью! Учти, я не шучу.
При этих словах она, словно козленок, Бэмби или кто там еще, начала дергаться, кричать, извиваться, шипеть:
— Так! Так! Убей меня! Убей! Убей меня и своего сына, жалкий... — и уже собиралась договорить, когда здоровый инстинкт самосохранения заставил ее замолчать.
Он убрал руку, и она, тяжело дыша, распрямилась, схватила сумочку и вылетела из машины.
Винченцо Бальди опустил стекло: "Вернись в машину. Куда тебя понесло?"
Опять вопрос.
Рита не ответила. Она прошла между выстроившихся в ряд машин, обогнула полосатые конусы разделительной линии и, подойдя к краю моста, перегнулась через ограждение.