К избушке пришла, когда уже вставало летнее раннее солнце. Я подкралась и прислушалась к звукам. Но ничего подозрительного не услышала. Обошла лагерь по периметру, пристально вглядываясь в каждый куст, силуэт, внимательно вслушиваясь в любой звук. Осторожно приблизилась к избе, но караул мертвецки пьяный спал сладким сном. Я тихо миновала охрану и зашла в сенцы. Сердце стучало в ушах. Силой заставила себя успокоиться. Здесь стояло много разного: продукты, одежда, оружие, постель. Взяв большой мешок, лежавший в углу, стала класть туда хлеб, сухари, крупы (предварительно насыпая их в чьи-то чистые рубашки, видно дорогие), сушеное мясо, всякие другие продукты (окорок положила отдельно). Также взяла красивый меч в ножнах, повесила на пояс, туда же прикрепила кинжал. А два парных меча, разобранный в чехле лук и колчан со стрелами закинула за плечи. Вдруг услышала тихое всхлипывание. Огляделась и поняла, что это в чулане. Сунулась туда и обомлела: на цепи, как собака, сидела девушка, в углу избитый молодой мужчина, тоже на цепи, лежавший без сознания. Я кинулась к ним и тихо стала спрашивать испуганную моим появлением девушку:
- Кто ты? Почему в цепях? Кто он? – девушка разрыдалась. Она рассказала, что ехала с мужем (избитый, лежащий в углу мужчина) к родным в какой-то город (название не запомнила). На них напали, ограбили, избили и забрали сюда. Отослали требование выкупа. Это было вчера утром. Я ее тихо успокоила, сказав, что помогу, но сейчас ей надо будет собрать все силы и помочь мне. Предупредила, что для слез, криков, паники и истерики времени нет. Она мигом оттерла слезы. Я вернулась в сенцы, достала два кинжала и пару мечей, еды и воду в фляжке, занесла ей, предупредив, что сегодня вернусь вечером, как только стемнеет; пусть спрячет оружие в сене и одежде, тихо сообщит мужу о побеге; чтобы соглашались со всем, что говорят разбойники, лишь не пострадали и могли сами двигаться; не пили и не ели, что принесут грабители, так как питье вечером отравлю. Она молча кивала, а в конце жарким шепотом рассыпалась в благодарностях. Я успокоила ее и предупредила, чтоб ни слова, что видела меня, иначе мне не спасти их. Тихо закрыв и заперев дверь, забрав с собой продукты, груженная так, что еле тащила, я покинула лагерь грабителей, опять ограбив его.
До своего лагеря дошла только к обеду. Дарэль уже ходил вокруг костра. По нему было видно, что он сильно волновался. Когда я явилась, груженная как ослик, он бросился мне навстречу и стал упрекать мне в бесчувственности, безответственности и … (опа!) непослушании. Меня до глубины души растрогала его забота, но я молча слушала его тираду, пока разгружалась, умывалась у ручья. Потом также молча осмотрела его и обняла. Он от удивления замолк. А я, воспользовавшись этим, сказала:
- У нас кончилась еда. Ты еще слаб, и, учитывая это и дорогу, в которую мы отправимся завтра, едва рассветет, без пищи дойти куда-либо нереально, - вздохнула, - Дар, пойми, риск нужен, когда он оправдан. Я знаю, что ты беспокоился, но тебе был нужен отдых, и помощи от тебя не было бы все равно. Ты лучше посмотри, я оружие принесла, - и протянула ему меч. Улыбка расцвела на губах моего эльфа:
- Это мой меч. - Потом подала парные клинки и кинжал, и он рассмеялся, - Иса, ты выбирала у них в оружейной мое оружие?
- Нет, взяла для тебя то, что больше всего понравилось. Я оружием не владею совсем. Ах да, - я подала ему колчан и лук в чехле, - взяла еще это. – Улыбка пропала с его лица, когда он принял это оружие.
- Эти вещи принадлежали моему другу, человеку. Его тогда убили. Он защищал меня. – Я накрыла ладонью его руку. Дарэль поднял на меня глаза:
- Я сегодня отмщу за твоего друга, за безвинно погибших и освобожу еще двух людей. Только ты не пойдешь со мной, не обижайся. Раз оружие твоего друга вернулось к тебе, значит, он до сих пор с тобой и не хочет, чтобы ты погиб.
Цвет его глаз менялся словно по взмаху волшебной палочки, вместо безоблачного неба, две глыбы льда. Он говорил, отчеканивая каждое слово. В голосе сквозила целая гамма чувств: