У Веприка рука была вся изранена, но цела, лицо и грудь были расцарапаны, а от рубашки Свена, в который раз выручившей его, остались одни лохмотья. Он с большим трудом поднялся и тут же ноги у него опять подкосились. Прошло немало времени прежде чем Веприк пришел в себя. Сначала он долго благодарил русских богов за спасение, а потом вспомнил про Фукидида…
Грек нашелся неподалеку – безмолвно вытянувшийся на трухлявом березовом пеньке. Влезть на дерево у него, похоже, не получилось, поэтому он встал на пенек, хотя и трудно было придумать, от какого зверя он на нем мог спастись. Разве только от утки.
На крики Фукидид решительно не отзывался, Веприку пришлось поискать его. Для начала Фукидид решил, что к нему пришло привидение. Он соскочил на землю и хотел убежать. Потом он подумал, что на пеньке все-таки будет надежнее и влез обратно. Зато когда выяснилось, что его юный приятель жив, радости грека не было границ. Он обнимал мальчика с таким жаром, что нанес ему едва ли не больше повреждений, чем волк.
– Это был медведь? – деловито осведомился Фукидид наконец.
– Что ты, дядя Фукидид! Что ж ты волка от медведя не отличаешь?
– В виде шкур отличу, а живого мне, образованному греку, видеть и не обязательно… А кстати, где его шкура?
Кое-как завязали раны Веприка тряпочкой, оторвали левый рукав у его полотняной рубашки и натянули на правую, израненную руку. Сверху Веприк надел остатки свеновой рубахи, добрым словом помянув киевского воина. Фукидид предлагал отдохнуть, но Веприк боялся, как бы волк не вернулся и уговорил грека пойти дальше. Он все надеялся, что река вот-вот появится перед ними, что почувствуют они ее влажное дыхание, но лес становился все гуще.
На ночь путешественники забрались на дерево и, как смогли, привязали себя к ветвям полосками коры. От их беспечности не осталось и следа. Веприк всю ночь не спал: боялся свалиться, мучался от боли в раненной руке и все гадал, выберутся ли они когда-нибудь из леса.
Утро тоже никакой радости не принесло. Рука болела еще сильнее. Фукидид догадался, что они заблудились. Трава и деревья были покрыты толстым мохнатым инеем. Грек простудился и все время чихал. С деревьев за одну ночь облетел весь их пестрый наряд и они остались черные, голые и страшные. Веприк с трудом шел вперед, еле сдерживая слезы. (В те древние времена хорошие, смелые мальчики плакали еще меньше, чем сейчас. А плохие мальчишки – те и тогда ныли очень много… И так же противно.)
Грек уселся прямо на мерзлую землю и больше вставать не хотел.
– Зачем мы все время куда-то идем, если все равно не знаем куда? – задумчиво проговорил он. – Это совершенно бесполезно… Я погибну от голода в ужасной Руси и дикие белки обглодают мой скелет! И правильно сделают. Не надо было сюда ехать…
– Постой, дядя Фукидид. Что это?
Между деревьями тихо шевелилось что-то светлое, которое, приблизившись, превратилось в красивого старца с белой бородой и совсем босого.
– Ого! – сказал старец, подходя ближе. – Ущипните меня, чтобы проснуться!
– Уйди, дедушка, – забормотал Веприк, пятясь от лесного человека подальше. – Ни щипать, ни бить я тебя не буду. Не надо мне твоего клада. Оставь ты нас в покое.
Оглядев две оборванные, красноносые фигуры, дед весело сказал:
– Похоже, вы давно по лесу ходите. Вы откуда такие неприветливые?
– Я из Березовки, – ответил мальчик. – А ты что, можешь дорогу показать?
– А я из Рябиновки, – сказал дед. – Да вон она виднеется.
Теперь понятно было, что за деревьями темнели стены избушек и забор вокруг деревни и что находятся путники не в чаще, а почти на самой опушке.
– Дедушка! – со слезами закричал Веприк. – Я ж тебя за привидение принял!
– А я вас за полоумных принял, – с удовольствием сообщил дед. – Ты чей будешь?
– Тетерин сын, охотников.
– Да ну?! Лешачонок? Знаю твоего батьку… И про маманюшку твою слышали, как ее змей унес. Ох, беда…
За деревьями булькала и стучалась о камни речка. Оказалось, Веприк с Фукидидом на своем пути немного повернули вправо и вышли прямиком к броду.