Веприк распахнул глаза от восторга: перед ним сидел человек, который своими руками приманил к себе во двор Змея Горыныча. Оставалось только повторить его подвиг.
Глава 12. Как подманить змея Горыныча
Бортники повадились ходить к Веприку каждый день. Они, сильные и дружные, много помогали осиротевшим детишкам по хозяйству и подолгу болтали с Фукидидом, который наконец разобрался, что Добрилу зовут вовсе не Бобрилой.
Улучив минуту, когда грека не было поблизости, Веприк сказал бортникам:
– Батяня сказывал, Змея Горыныча подманить можно… Помог бы кто!
– А тебе зачем? – с интересом спросил Бобр.
– Да вот я все думаю: если мы всей деревней яму рыть бы стали – неужели не поймали бы зверя?
– Дай-ка подумаю, – молвил Добрило. – Это ведь, можно сказать, большая змея… Разве получится змею в яму поймать? Все равно ведь вылезет.
– Значит так, – с удовольствием принялся объяснять Бобрец. – Роешь яму – длинную такую. Берешь змею за оба конца, растягиваешь и кладешь ее в яму. Хорошо еще сначала ее головой об камень стукнуть, чтоб не вырывалась…
– И пускай вылезает, – ответил Добриле мальчик. – Если там на дне колья будут острые, они брюхо-то змее вспорют, а там пусть лазает – с распоротым-то брюхом… лишь бы шмякнулся в яму с разлета!
Медоходы зашумели, начали прикидывать, как можно заставить поганого змея свалиться в яму, но тут голос подал дедушка Пятак Любимыч:
– Ну поползает он по деревне, пожжет деревню и подохнет… зачем это?
– Как зачем?! – закричали на него. – Как же змея-то не убить?
– Ну убьете, что за радость? – настаивал Пятак Любимыч.
– Дед, ты вообще за кого: за нас или за змея? – возмутился Бобрец. – Смеяну он унес, ты забыл что ли? И Пелгусия, родственника твоего! И эту – фудину жену, Фигунюшку.
– Да толку-то что?! Как вы их найдете, если змея в Березовку заманите и здесь укокошите?! – закричал дед, сердясь на глупое свое потомство. – Он вам мертвый дорогу назад не покажет!
Заговорщики растерянно замолчали.
– Вот если бы прицепиться к этому чудищу, полететь и посмотреть, где оно живет! – пробормотал Бобр.
– Или лучше – кого-нибудь прицепить, – сказал трусливый Чудя, тоже участвовавший в разговоре.
Веприк встал и медленно пошел к избушке. Он рассеянно покрошил хлеба ручным голубям, которых Тетеря птенчиками из леса принес и которые теперь жили у них под крышей. Потом мальчик так же медленно обошел двор по кругу и вернулся назад.
– Я знаю, кого прицепить, – сказал он. – Надо только песню хорошую придумать, чтобы дракон узнал, что у нас в деревне еще красавица есть.
Заговорщики взволнованно подались вперед и долго шептались, перебивая друг друга, тихо ругаясь и споря.
– А давайте Матрешеньку мою ему отдадим, – неожиданно предложил Чудя. – Я, конечно, без нее засохну с горя,.. – сообщил он печальным голосом. – Но с ней я засохну гораздо скорее!.. Как там у грека было в песне? "Дева, гордость Никеи". Будет "гордостью Березовки".
– Какая же Матрена дева, когда она баба? – сердито спросил Добрило.
– Ну пусть баба, – тут же согласился Чудя. – Тоже красиво звучит: "Баба – гордость Березовки!"
– И не белолицая она, а совсем наоборот – краснорожая. – добавил Бобр.
– "Гордо ступает, прелестная, стройной ногою", – пропел его брат стихи Фукидида. – Вы что, с ума сошли? У нее же ноги, как у поросенка!
– Толстой ногою! – придумал Добрило. – "Гордо ступает, страшенная, толстой ногою!"
Дедушка Любимыч прочистил горло и с чувством пропел:
– "Баба черноволосая, гордость Березовки,
Твердо ступает, страшенная, толстой ногою,
Мне ли подаришь свой взгляд, краснорожая баба?
Я от страха и ужаса безмолвен стою!"
– Не "безмолвен стою", а "со всех ног убегаю!" – поправил Добрило под общий хохот.
– Ребята! – воскликнул Бобр. – Надо Фукидида попросить новую песню сложить! А мы возьмем гусли и пойдем споем ее по деревням, чтобы слухом земля наполнилась: мол, в деревне нашей живет царевна-королевна-красавица… Прилетит, поганый, еще как прилетит! Вот чувствую: прилетит, никуда от нас не денется!
– Точно! – зашумели медоходы. – Хоть до Киева дойдем! Вдоль по речке, по всем деревням! Повсюду, по всей Руси песни петь станем!
– И повсюду нам по шее надают, потому что петь мы не умеем никак! – радостно добавил Пятак Любимыч.
Веприк той ночью никак не мог заснуть: все думал, как лучше выполнить свой план. Его мучила совесть, потому что дело он затевал не очень честное и Фукидиду всего рассказывать не хотел.
За бревенчатыми стенами избушки выл осенний ветер, нес зиму. В шуме ветра ему послышались чьи-то тяжелые шаги. Он полежал, прислушиваясь, потом встал и подошел к двери. Шаги вокруг дома слышались громче и, кроме шагов, стало доноситься рычание. Вспомнились страшные сказки про медведя на одной ноге. Мальчик помедлил еще, а потом рывком распахнул дверь и ступил наружу. В полной темноте впереди него поблескивали два крошечных огонька – медвежьи глаза. Зверь пристально смотрел на мальчика, не шевелясь и не издавая ни звука. Веприк рассмотрел темную медвежью тушу. Медведь поводил мордой, пробуя запах, шедший из избы. За лесом бесшумно полыхнула синяя зарница, обведя светом массивную медвежью спину.