"Ну и очень хорошо, – немного неуверенно подумал Веприк. – Дуняшке полезно будет здесь пожить. За себя постоять научится… если жива останется."
Из низкой просторной избы с шумом вывалились бортники, на ходу оживленно о чем-то споря. Первым шел Бобр, смотрел он назад. Споткнувшись об одного из малышей, он свалился наземь, повалив еще несколько детишек. Некоторые остались на ногах, и об них споткнулся шедший следом Бобрец, а оставшихся внучат сшиб Добрило, который накрыл семью своим грузным телом, словно туча набежала. Взрослые и дети плакали, смеялись, ругались, возились, пытались встать на ноги и мешали друг дружке.
– Ты что же под ноги не смотришь? Опять калечишь мне детишек! – заругался Бобрец на Бобра, подбирая с земли одного из малышей.
– А ты что же не своих подбираешь? – сердито спросил Бобр, отбирая ребенка.
– Как же не своих, это же мой Бояшенька, – заявил Бобрец, утягивая ребенка к себе.
– Какой это Бояшенька! Это ж моя Малушенька! – отвечал Бобр, плюнув на ладонь и пытаясь оттереть с детского лица толстый слой грязи.
– Отстаньте от меня, – завопил ребенок. – Я вообще не из ваших, я соседский!
– Вепря! Ты чего? – крикнул Добрило, барахтаясь на внучатах, которые из озорства нарочно теперь мешали деду подняться.
– Не, я так! Ничего! – торопливо ответил Веприк и пошел восвояси. Не смог он решиться оставить маленькую сестренку в этом разбойном приюте.
Тут как раз пришлось ему проходить мимо двора старосты Пелгусия. У Пелгусия была дочь, сама уже старушка. Жили они теперь с мужем вдвоем: дочери жили в другой деревне, а Пелгусия змей утащил. Они были Лешакам дальними родственниками.
– А что? – подумал Веприк обрадованно. – Скучно небось старикам одним-то! Будут на Дуняшку смотреть и радоваться, баловать ее, у печки сушить.
Бабушка Груня была как раз на улице.
– А! – сказала она. – Лешачонок! Плохо без мамки-то? Ох, как плохо… И без тятьки. Говорил ведь мой тятя, чтоб не безобразничали – не послушались. Даже Дунька ваша, озорница какая… Вот оно все, как получилось-то! Ох…
"Ну тебя с твоими охами!" – сердито подумал Веприк и побрел домой.
Он думал о том же – о чем, говоря по совести, подумал в самом начале – Дуняшку надо было брать с собой. Не хотел он ее оставлять, наоставлялся уже. Придумать только надо – как бы это сделать?
Вечером явился Добрило.
– Ты чего приходил-то? – спросил он.
Веприк рассказал про возвращение голубки и про свои находки.
– В Киев мне теперь надо скорей, – сказал он. – Пускай этот Креонт, фукидидов знакомый, мне письмо прочитает. Греки – народ знающий, может еще что-нибудь посоветуют.
– Надо же! Вернулась все-таки голубка! – удивлялся Добрило. – Вот такая птаха малая, а молодец какая! И ниточку к лапке привязали, видишь, значит побывала она у самого змея в норе… Ты хочешь – оставь Дуняшку твою у нас, ей там с ребятами весело будет.
– Нет! – сказал Веприк. – Я ее решил с собой взять.
– Так я и знал! – сердито отозвался бортник и стукнул себя по колену.
Мальчик удивленно на него уставился: что Добрило мог знать, если сам Веприк еще утром бегал по деревне и искал, с кем сестренку оставить?
– Ты маманю потерял. Ты батяню потерял. Был у тебя друг греческий, так ты и его дракону отдал, – перечислил Добрило. – Конечно, теперь ты боишься один на свете остаться, я бы и сам боялся… Придумать надо только, как мы сможем девчонку с собой увезти… А что ж ты думал – без меня пойдешь?! – и могучий бортник от души расхохотался.
У Веприка сразу на душе легко и весело стало – боялся он идти, а больше всего – за Дуняшку боялся, но с Добрилой, конечно, – это почти, как с отцом, не страшно. Он показал товарищу, свое изобретение – плетеные из толстых веток санки, посередине которых возвышался сплетенный из тех же ветвей шалашик.
– Я на шалаш шкурки теплые одену, да внутри меха положу, да Дуньку в шкуру закутаю – тепло ей будет! – объяснил он. – Так и будет сидеть в домике всю дорогу.
– А я санки тащить! – весело подхватил бортник. – Ты-то сам с таким грузом далеко не уехал бы!
Решили полпути идти в обход и ночевать в деревнях, а потом – срезать через лес. В лесу зимой безопаснее: волки по глубокому снегу лазать устают, уходят в степь или разбойничают возле человеческих поселений. Добрило налил в большую миску молока и поставил на улице – молоко замерзло, его можно было брать с собой, как пирог, и откалывать Дуняшке по кусочку. Собрали одежду, свеновы монеты, меха – все, что Веприк наохотничал с Малом, привязали на санки мясо, хлеба запас, репы, мед в горшочке, посадили в меховой шалашик сонную Дуньку и утром, чуть свет, надев лыжи, пустились в путь.