– Эврика! – приветствовал чужеземца Веприк, употребив единственное знакомое ему нерусское слово.
– Африка! – добавил на всякий случай Чудя.
"Африканские, оказывается, князья, – решил престарелый монгол. – А вроде на русских похожи. Болтают по-африкански, ничего не понятно."
– Эврика-эврика! – приветливо согласился он и поклонился, опасаясь, как бы незнакомцы не ограбили его посреди дороги. – Африка-Африка!
– Мама! – крикнула из корзины Дуняшка.
– Мама-мама! – подтвердил монгол.
– Гм! – с сомнением произнес Горбатка.
– Гм-гм! – поспешил согласиться старик и снова поклонился…
– Хорошо поговорили, – решил Добрило, когда их отряд, миновав монгола с осликом, продолжил путь. – Душевный народ тут живет.
Следующий, кто им встретился, был одет очень просто – голубая рубаха с пояском, штаны и крепкие лапти, – и было это совсем не удивительно, потому что встретился березовцам русский человек по прозванию Копыто. Человек этот служил у киевского купца и шел из Сурожа с деловым поручением.
– Эврика! Африка! – сразу же приступил к переговорам Чудород, кланяясь с верблюда.
– Эврика! – ответил на всякий случай Копыто. Потом он, будучи мужиком ехидным и видя, что незнакомцы по-русски ни бельмеса не смыслят, состроил доброе лицо и добавил: – Охламоны!
– Охламоны-охламоны! – подтвердил Веприк, стараясь быть вежливым и подражать обычаям местных жителей.
– Болван! – добавил Чудя.
– Ты чего ругаешься? – шепотом спросил его бортник.
– Если по-здешнему "охламоны" значит что-нибудь вроде "приятного вам пути", тогда, может "болван" – это "счастливо оставаться", – прошептал Чудя и улыбнулся Копыте.
"Противные какие чужеземцы, – подумал тот. – И язык у них дурацкий."
Вскоре навстречу березовцам попалась целая компания греческих писцов, которые шли в отдаленный монастырь переписывать книги.
– Эврика Африка, охламоны! – приветствовал их Веприк, решив, что уже достаточно освоился с местным языком.
Греки поняли слово "эврика" и очень удивились.
– Ты слышишь? – тихо спросил один из них соседа. – Эти чужеземцы говорят "Я нашел Африку!"
– Уважаемые путешественники, вы что-то перепутали! – крикнули греки. – Не хотим вас огорчать, но вы едете совсем с другой стороны! Там Киев, а не Африка.
– Но это ничего, Африку уже нашли три тысячи лет назад, нет необходимости опять ее искать, – добавил один из писцов.
Березовцы, хотя ничего из греческой речи и не поняли, услышав имя родной столицы оживленно закивали.
– Болван! – добродушно сказал Добрило.
Писец, понимавший немного по-русски, обиделся.
– Ты ответишь за болвана! – крикнул он бортнику по-русски и показал кулак, но рассмотрев широкие добрилины плечи, уточнил: – Перед своей совестью ответишь! Стыдно тебе должно быть, что хорошего человека дразнишь!
– Я думал, я пожелал вам счастливо оставаться, – смутился Добрило.
– Не горячись, – принялись успокаивать греки товарища. – Как можно сердиться на этих чужеземцев? Не видишь разве, какие они глупые – думают, что Киев в Африке?
– Дяденьки, а далеко ли нам еще до города Сурожа ехать? – спросил Веприк.
– Так вот он, вон за теми холмами, – ответили писцы и продолжили свой путь, размахивая руками и обсуждая глупых незнакомцев, которые хотели сказать "Я ищу Сурож", а вместо этого сказали "Я нашел Африку".
Нет ничего необычного в том, что березовцам на дороге попадались такие разные люди: гостеприимная теплая Таврика лежала в самой середине торгового мира. К ее берегам приплывали корабли всех известных народов: греческие, армянские, грузинские, русские, арабские, римские, египетские, еврейские и многие другие. Из соседних богатых стран сюда тянулись сухопутные караваны с необыкновенными товарами. По берегу здесь стояли укрепленные города, в которых можно было встретить купцов со всего света. В разное время разные народы владели этим благодатным полуостровом, сейчас даже трудно всех вспомнить – вот и название "Таврика" такое древнее, что никто точно не скажет, когда оно появилось. Через несколько столетий придут сюда новые люди и принесут новое имя: назовут эту землю Крым. А полуостров будет по-прежнему плодороден и прекрасен, все так же будет он зеленеть зимой и цвести летом…
Ветер тем временем окреп так, что по траве пошли кататься волны, словно по воде. У Веприка улетела шапка и он никак не мог ее догнать, а когда догнал, поднял и разогнулся – остолбенел: ветер в поле закрутился таким плотным изгибом, что от земли до неба выросло прозрачное, бешенно вертящееся вокруг себя, дерево, ствол у которого был из воздуха, а листва – из запутавшихся в его вращении облаков.